Судьба офицера

Илья встал и вместе с комбатом и Русановым вошел в небольшой зал, посередине которого стояли в ряд выстроенные столы, накрытые красной материей, за которыми на новых стульях восседали господа члены партийной комиссии. Это были старшие офицеры различных частей дивизии, от майора до полковника. В центре восседал полковник Надеждин — секретарь партийной комиссии при политотделе N-ской учебной мотострелковой дивизии. Комбат с парторгом сели на стулья, расположенные у стены, Запрелову же предложили подойти к столу и предъявить партийный билет. Капитан выложил его. Партбилет тут же взял ближайший офицер и начал разглядывать книжку с таким видом, будто сам не имел такого же.

Председатель комиссии встал и начал доклад. И по мере того, что он говорил, до Запрелова стало наконец доходить, для чего организовал этот фарс Палагушин. Надеждин рассказывал о ночном происшествии в роте Запрелова и о той роли, которую в нем сыграл Илья, естественно, по версии комбата. Используя документы из папочки Палагушина.

Комбат плевал на решение батальонной партийной организации, он задумал и привел в действие замысел, выставив Илью перед парткомиссией зачинщиком чрезвычайного происшествия, которое «совесть и долг офицера» скрыть Палагушину не позволили. Члены парткомиссии слушали своего секретаря, передавая билет Ильи друг другу. Под конец доклада подполковника Надеждина он вновь оказался в руках Ильи.

Секретарь закончил речь вопросом:

— И как вы, товарищ Запрелов, боевой офицер, кавалер двух орденов Красной Звезды, медалей «За отвагу» и «За боевые заслуги» могли совершить подобное? У меня это просто не укладывается в голове.

Капитан ответил просто:

— А потому и не укладывается, товарищ секретарь, что все представленные комиссии бумаги являются фикцией. В них сплошная ложь! Я же расскажу вам, как на самом деле развивались события в ночь с 19 на 20 мая.

И Запрелов подробно поведал историю пьянки сержантов, старшины и курсанта в каптерке с избиением Шевченко, а также какую роль в этом преступлении сыграл секретарь партбюро батальона капитан Русанов.

Комбат не дал договорить ротному:

— Ложь! Неужели вы не видите, что этот деградировавший от пьянки офицер пытается любыми путями избежать наказания? Он и секретаря партийной организации порочит. Я представил комиссии пока лишь те документы, которые касаются одного случая. Здесь же, — он вытащил из «дипломата» толстую тетрадь, — описание всех «подвигов» Запрелова за тот период, что он служит во вверенной мне части! По датам и даже по часам! Можете ознакомиться, товарищи члены комиссии. Под записями в этой тетради расписалось большинство офицеров батальона, и не верить им нельзя! Прошу!

Он передал тетрадь Надеждину. Полковник, начальник учебного отдела и заместитель командира дивизии, посмотрев на комбата, неожиданно спросил:

— Скажите, Палагушин, вы на всех офицеров вашего батальона ведете подобное досье?

Комбат никак не ожидал такого вопроса. Притом от человека, чей авторитет в соединении был весьма высок и с мнением которого считался сам комдив. И не только он. Полковник Саркисян пользовался уважением и находился, можно сказать, в приятельских отношениях с самим начальником штаба округа. Его слово на собрании могло решить все. Комбат почувствовал, что может проиграть им же затеянную схватку. Но надо было отвечать, и он ответил, стараясь сохранить твердость голоса:

— Нет, товарищ полковник! Никаких досье на офицеров батальона не ведется. Поощрения и взыскания, как положено, регистрируются начальником штаба батальона.

— Почему же тогда в отношении Запрелова сделано исключение?

— Потому что, зная лживую сущность капитана, я не мог дать ему шанса уйти от наказания!

Полковник посуровел:

— И когда же вы успели узнать эту лживую сущность боевого офицера? За те полгода, что он служит под вашим началом? И когда вы успели собрать столько компрома на одного человека? Для этого требуется задействовать целый штат постоянных наблюдателей за объектом компрометации. Следовательно, его задействовали. Почему? Не потому ли, что офицер просто не пришелся вам ко двору, подполковник? Я читал его личное дело. И там, до прибытия в вашу часть, ни одного слова, задевающего честь и порочащего достоинство офицера. Десятки боевых выходов, сотни спасенных жизней, тысячи уничтоженных душманов. Награды, наконец! Кстати, Запрелов представлен еще и к ордену Красного Знамени, а им награждают в особых случаях, и не разгильдяев, а героев. Вы-то сами, Палагушин, хоть раз просили направить вас в Афганистан?

Подполковник, поникнув, ответил:

— Никак нет!

— Никак нет! А все ваши офицеры, помнится, посылали рапорта с просьбой о командировании в 40-ю армию! Почему же вы, командир части, не последовали их примеру?