Богдан затравленно оглянулся, бледнея и безвольно опуская руки. Он знал свою непростительную вину, знал за собой великий грех, когда струсил, смолчал, а со временем стремился забыть о той девочке, которую завел в дом Стефана Ляха, своего грязного, противного дяди. Вначале Богдан и не думал о чем-то плохом. Дядя увидел как-то Богдана, разговаривающего с красивой девочкой лет тринадцати-четырнадцати. Позже попросил зайти в гости с той девочкой: мол, у него осталось кое-что из одежды после жены, может, пригодится. Ничего не подозревая, Богдан привел ее. Стефан угостил их вином. Девочка опьянела. Дядя положил ее в постель: пусть выспится. А Богдана отправил домой: уже поздно. С тех пор Богдан уже не встречал никогда ту девочку. Как-то заикнулся было при встрече, где, мол Орися, но Стефан злобно закричал: «Забудь! Нет ее. Она тогда умерла от вина… Пришлось тайком схоронить. Молчи и никогда не вспоминай, иначе расстрел. Понял?»
- Чего он хочет? - спросил Богдан, чувствуя, что во рту пересохло и одеревенелый язык еле ворочается.
- Сегодня в парке на танцах будет твоя краля Галя. А с нею ее подружка и тот прыщ Калинка. Приревнуй его к Гале и запусти ему перо… в брюхо.
- Не хочу убивать! Это же все равно что то давнее, прошлое… А может, еще хуже…
- Чудак! Не надо убивать. Припугнуть, кровь пустить… Чтоб понял, что с ним не шутят. И все… Получишь за драку три-четыре года. Понял? А за то, прошлое, - минимум десять, а то и вышка. Советую, не спорь с дядькой: он мудрый человек, хочет тебя упрятать на короткое время, а ты вроде получишь отпущение всех грехов. А может, даже и не посадят тебя, ревность слепа, она играет человеком, и мы не властны над собой…
Старик с покореженным лицом быстро ушел, а Богдан стоял с опущенной головой.
26
В столовой было тихо и солнечно. Свет из широкого окна падал на стол и играл в большой стеклянной вазе.
На фаянсовой тарелке - ломтик хлеба, а в солонке искрилась соль. На газовой плите стоял темный жестяной чайник времен гражданской войны.
Чайник принадлежал Андрею, и хозяин брал кипяток для чая только из него - прихоть фронтовика!
На полу, в уголке между посудным шкафом и дверью, на коврике лежал Рекс, положив на вытянутые лапы голову и навострив уши, смотрел на окно: на створке открытой форточки сидела старая ворона и зорко следила за всем, что делалось в столовой, точно высматривала добычу. Она частенько наведывалась сюда, подолгу сидела на одном и том же месте. Сегодня она неспокойно вела себя, будто порывалась влететь в человеческое жилье, а ей мешал пес. Рекс, наверное, уловил ее беспокойство и зарычал добродушно, предупредительно.
В столовую вошли Андрей и Людмила.
- Чего рычишь, приятель? - спросил Оленич.
- Это он приветствует гостью, - промолвила Люда показывая на ворону. - Ты есть хочешь?
- Да ведь недавно обедали!
- Тебе нужно набираться сил.
Людмила прильнула к нему и, обняв за плечи, заглядывала ему в глаза, улыбалась и шептала:
- Андрюша, я счастлива! Я никогда не была такой счастливой!
- Я тоже! Даже не верится: неужели это мы с тобою?
- Я никогда не была такой счастливой, - повторила Люда вдруг дрогнувшим голосом и прошептала: - И, наверное, никогда уже не буду…
- Что ты, милая! Почему ты так говоришь?
- Не знаю… Мне тоже не верится, что это быль, а не сон. Неправдоподобно счастливая…
И вдруг ворона каркнула: карр! карр!
Люда обернулась к птице:
- Ах ты, старая карга! Прочь! Не накаркай нам чего…
Сверху спустился Гордей, посмотрел на обнявшихся влюбленных и усмехнулся - иронично и снисходительно, как при виде малых детей, играющих в пап и мам:
- Через какие преграды, через какие кордоны вы пробивались друг к другу! Словно жили в разных тридевятых царствах…
Но Гордей не успел закончить насмешливую речь: в коридоре зазвонил телефон. Через мгновение послышался его встревоженный голос:
- Почему раньше не сообщили? Как вы посмели нарушить установленный порядок: я должен быть сразу же поставлен в известность! Передайте анатому, пусть займется. Буду чуть позже.
Люда сжала руку Андрея:
- Произошло что-то ужасное: Гордей редко повышает голос на сотрудников и почти никогда не допускает раздраженности и бестактности.
Оленич вздохнул:
- Кто-то из наших ребят…
Гордей вошел в столовую. Он был мрачен и печален. Обнял Людмилу и Оленича и тихо сообщил:
- Петро Негородний скончался.
- Какую весть повезу на его родину… - с болью в голосе произнес Андрей.
Кубанов тоже пришел невеселый. Андрей, хорошо знавший веселый нрав своего друга, пошутил:
- Неужели и тебе ворона что-нибудь напророчила?