Судьба офицера. Трилогия

Все вокруг празднично: двор подметен, возле двора вычищено, кусты желтой акации подстрижены, хата побелена. На заборе повешен ковер, а на нем прикреплены двойной портрет жены Марии Никитичны и Оксаны - меньшей дочки, отдельно карточка Ефима, среднего сына, погибшего в горах Югославии.

Булатовцы знали горькую историю дядьки Федоса. С женой и дочерью все произошло, когда его самого не было: находился в эвакуации с отарой племенных мериносов, и возвратился лишь в конце сорок третьего, сразу же, как только пришли наши войска. Гаврила попал в плен в первые дни войны недалеко от западных границ, был ранен, продан в хозяйство бауэра и работал на правах раба. Возвратился лишь в сорок пятом году. И только Григорий прошел войну без ранений.

В праздничный День Победы Чибисы садились к столу прямо на улице. Отец наливал розового вина в рюмки, поднимал первую и негромко произносил:

- За мать, Марию Никитичну…

И, опустив голову на грудь, долго молчал, вспоминая все пережитое и радостное, что было, и горькое, что выпало ему. Потом наливал вторую и говорил:

- За Ефима! - И после паузы добавлял всегда одно и то же: - Надо бы съездить в те горы, может, кто помнит его.

Третью рюмку он выпивал за Оксану и после этого уже не прикасался к вину целый день, но не отходил от стола. Григорий и Гаврила со своими семьями проведывали знакомых и родственников, бывали на митинге у обелиска и братской могилы, а старик все сидел возле стола: кто бы ни проходил, каждого просил выпить рюмочку за упокой Марии, Ефима и Оксаны. Приходили и любители хлебнуть на дармовщинку, но больше рюмки они не получали, а просить еще стеснялись. Вечером, когда Гаврила и Григорий заносили столы, когда невестки убирали посуду и съестное, уносили ковер с портретами и вешали на привычное место - в горнице над кроватью - и уезжали, расходились по домам, Федос Иванович оставался один. Он наливал графин вина, брал стакан, ставил на круглый дощатый столик под старым абрикосовым деревом, что росло между бассейном для воды и подвалом, и садился думать о своей жизни и о тех, кого любил и кого отняла у него война. В сумерках появлялся безрукий матрос Борис Латов. Приходил он трезвый, молча выпивал стакан вина и садился рядом со стариком. Минут через двадцать он выпивал второй стакан, поднимался и уходил прочь.

«Серьезный человек! - думал про Латова старик. - Может же держать себя, а не хочет. Почему? Да потому что жить он предполагал вместе с Оксаной, а ее убили, и его жизни нет опоры на земле. Мечется, лютует, видно, смерти ищет, а она не берет его, мимо проходит. И война его сберегла…» Во время штурма высоты под Керчью Борис подхватил знамя из рук падающего матроса. Сам высокий, да еще знамя вздымал над собой - вел матросов по обрывистому склону, но пули секанули по рукам, раздробили ладони. Теперь вместо пальцев - черные кожаные чехольчики, страшные даже по своему виду. И если кто попадется ему, когда он бушует, то стерегись: расквасит, размесит лицо в кровь. Зверь-человек становится, и не унять его, не убрать. Милиция не хочет возиться с ним, только предупреждает, и всегда в последний раз И люди к нему относились по-разному - одни, особенно женщины, жалели, другие боялись, обходили его, словно волка, стороной, третьи вообще перестали считать его нормальным, а с такого - какой спрос? Но и Латов тоже не ко всем одинаково относился. К старику Чибису он располагался всей душой, любил как отца, как единственного бога на земле, а Гаврилу Чибиса ненавидел всем своим существом, злобствовал против него, оскорблял где попало и в любое время - бывая трезвым или пьяным. И только за то, что старший сын Федоса Ивановича, хоть и не по своей вине, попал в плен и в Германии работал на немца. Каждая встреча с Гаврилой вызывала у Бориса неописуемую ярость, он всегда набрасывался на пожилого, израненного и больного человека и старался ткнуть культями в физиономию. Гаврила Федосович если где слышал голос Латова, то старался уйти быстрее и дальше.

От старших Роман узнал, что Борис очень любил Чибисову Оксану, и перед тем, как ему отправиться служить на флот, они договорились пожениться, когда он вернется со службы. У Оксаны много было поклонников, сватались парни-булатовцы и из других сел. Она была такая красавица, что мимо нее никто не мог пройти равнодушно. Даже женщины любили ее за красоту, которая хоть и вызывала зависть, но вызывала и уважение. Особенно один надоедал - районный заготовитель кож. После того как Латов ушел на службу, этот заготовитель зачастил в село, свататься к Оксане. Но куда там! Она и слушать не хотела…

Обед на свежем степном воздухе длился долго. В раздумьях о старике Чибисе и его семье Роман даже позабыл, зачем приехал. Тоня произнесла утомленно:

- Ух, не могу! Разве можно съедать за один раз столько мяса? Ужас!

Дядька Федос лукаво подмигнул хлопцам:

- Что значит женский пол! Слабаки в еде, потому им и силы мало дано.

Роман вспомнил просьбу тетки Варвары, подхватился:

- Дядя Федос, овцы потянулись в посадку!