Судьба открытия

- А знаете самую последнюю новость? - вдруг заторопился тенор. - Представьте, фантасмагория! По воздуху, как по телеграфным проводам, передали электрический сигнал из Петербурга на Гогланд. Оторвалась, значит, льдина, унесла в открытое море…

- Это когда пятьдесят человек спасли?

- Вот-вот! Попов, видите, передал на ледокол «Ермак»…

- Так вашей новости уже четыре месяца!

Наконец торжественно вошел метрдотель. С достоинством произнес:

- Милостивые государи, прошу!

Остановился чуть в сторонке, наблюдая. Застучали стулья. «Нет, - решил он, - не приезжие. И вроде не купцы. Из образованных».

Лисицын, усаживаясь, легким движением ощупал на себе непривычный после студенческой тужурки сюртук.

В другом конце стола коренастый, загорелый человек со светлыми бровями и лысеющим лбом несколько раз подряд звякнул вилкой по тарелке, встал, поднял бокал шампанского.

- Внимание, внимание! - начал он; голос был знакомый: бас говорившего недавно об Эразме Роттердамском. - В нынешнем знаменательном году… в году… на стыке девятнадцатого века и двадцатого… мы разъезжаемся по русским просторам… для плодотворной инженерной деятельности. Я предлагаю поднять тост за Горный институт, который мы покидаем… тост за каждого профессора, чьи лекции мы слушали, - за Романовского, Карпинского, за Тиме, за Мушкетова, за Лутугина Леонида Ивановича…

- Ура-а! - нестройно закричали за столом.

Рядом с Лисицыным сидел Терентьев. Он жевал, размахивал ножом и приговаривал:

- Паштетик-то… Батенька, такой разве праведникам в царстве небесном дают! Ну, ваше здоровье!

Один за другим провозглашались тосты. А через час, перебивая друг друга, расплескивая вино из бокалов, молодые инженеры выкрикивали:

- Столбовая дорога человечества! Кто не верит в прогресс? При чем тут социальные проблемы?…

- А кто, господа, бывал на Государево-Байракских копях?

- Интеллигенция - еще отец мой говорил - в долгу перед бесправным народом! В долгу! Мы призваны…

- Нам надо доходность предприятий повышать. И я считаю делом чести…

- Не сравните же с бакинской нефтью! Там рубль на рубль буровая скважина дает!

- Успех промышленности - твой успех! Залог цивилизации! И пусть процветает Россия!..

«Так они и будут, - подумал Лисицын. - Доходность… Процветает… Рубль на рубль…» Он снова посмотрел вокруг: вот этот - сын хозяина медных рудников; тот - сам владеет приисками на Урале; один Терентьев здесь из неимущих. «Другое дело, собрался бы весь курс, все выпускники. А то как на подбор!» И ему стало неприятно: не надо было участвовать в этом обеде.

- Хорошо! - зажмурившись, сказал Терентьев и вытер губы салфеткой.

К Лисицыну подошел коренастый, тот, который утверждал, что без глупости на свете не прожить. Он был в черном фраке, с сигарой в зубах. Улыбнулся:

- Вы почему молчите? Куда работать собираетесь?

Лисицын, отгоняя дым его сигары, взмахнул перед собой ладонью:

- Пока не тороплюсь. Чего мне! Надо мной не каплет…

В зале ресторана стало совсем шумно. Терентьев звонким голосом запел:

Крам-бам-бим-бам-були,
Крам-бам-були…

Кто-то подтягивал ему. А другие за столом кричали - то о всемирной выставке во Франции, то о задачах горного надзора на казенной службе.

Никому ничего не сказав, Лисицын встал и вышел за дверь.

После выпитого вина голова слегка кружилась.

Далеко за крышами домов закатывалось солнце. Закат пожаром отражался в окнах верхних этажей; ослепительно сверкал купол Исаакия. По Невскому прогуливались люди в летних костюмах, нарядные дамы, чиновники. Лисицын неумело поправил на голове высокий цилиндр, пошел вдоль проспекта.

- Лисицын! - окликнул его кто-то. - Лисицын, черт возьми!

К нему бежал, звеня шпорами и громыхая шашкой, худощавый офицер с закрученными кверху русыми усиками. Не дав Лисицыну опомниться, офицер с размаху поцеловал его в губы:

- Ах, черт возьми! Вот встретились…

«Сотников»,- увидел Лисицын и тоже обрадовался встрече.

- Вот какой ты стал!

- А ты какой стал!

Сотников был в Петербурге по делу - лишь на один сегодняшний день. Он простодушно и чуть завистливо расспрашивал:

- Ну, живешь как? В министры попасть, наверно, целишься? Не служишь еще? Да-а, ты ведь богатый!

- Какой там богатый…

- Не скромничай, знаю! А этот… что раньше тебя в Горном… как его… помнишь, ты с ним все разговаривал?

- Глебов?

- Да-да, Глебов! Где он?

- Глебова нет, - строго ответил Лисицын.

- Неужели умер?

- Нет. Арестован. В Сибирь его сослали.

Глаза Сотникова округлились:

- Да что ты! За политику? Ай-яй-яй! - Он схватил бывшего соседа по парте за рукав.

Лисицын подумал: может быть, не надо было говорить о Глебове? А Сотников допытывался:

- На каторжные работы? Или так?

- Откуда я знаю! - сказал Лисицын сердито. - Понятия не имею. И давно это было!..

Они свернули на Адмиралтейскую набережную. В Неве поблескивало сиреневое небо. Здание биржи темнело на другом берегу.

- Давно это было… - повторил Лисицын, когда молчать стало неудобно. - Послушай, - вдруг переменил он тему, - значит, твой полк участвует в маневрах? А кто командует полком?