Судьба открытия

Сад, окружающий домик Терентьевых, был гордостью Зинаиды Александровны. Именно тут, под яблонями, среди цветущих георгин, она устроила ужин. Яркая электрическая лампа освещала стол. Парадно выглядели на столе и скатерть и салфетки в кольцах, тарелки с золотыми ободками, блюда, хрустальные графины.

- Кушайте, батенька, кушайте, - сказал хозяин Зберовскому. Сам переглянулся с женой. Зинаида Александровна глазами спросила: «Теперь узнал его?» Иван Степанович слегка качнул головой: «Нет». И обратился к гостю: - Вы отдыхайте здесь. Чего вам ехать на курорт? У нас же лучше! Речка у нас, батенька! Рыбная ловля!

- Верно, прелестные места, - мягко согласился Зберовский. - Если не прогоните, мы с Зоечкой недельку непременно поживем…

Он посмотрел на Зою и Ивана Степановича - с задумчивой, точно отвечающей каким-то его мыслям улыбкой.

Сейчас ему вспомнился далекий вечер, летом девятьсот восьмого года, когда Зоя его пригласила на Харитоновский рудник. Теперь он чувствует очарование и аромат того так давно миновавшего времени. Тоже сидели за ужином: брат и сестра Терентьевы и он, Зберовский. А Зоя была совсем молоденькой девушкой. В светлом платье… Разговор тогда коснулся, кажется, Лисицына. Ведь этот самый Терентьев даже учился вместе с Лисицыным в Горном институте.

Вдруг оживившись, Зберовский вскинул руку в сторону Ивана Степановича:

- Если угодно, я могу вам поведать одну невеселую повесть. Вы помните, вероятно, с вами в Горном институте был такой - Лисицын?

Терентьев положил салфетку и выпрямился.

Зберовский заговорил о трудах Лисицына, о его необыкновенном открытии, о каторге и о побеге из Сибири. Закончил свой рассказ на том, что Лисицын под чужим именем должен был приехать в Петербург, но не приехал. И словно сквозь землю провалился. И ни тогда, ни позже никто о нем уже не слышал ничего…

- Я слышал! - в наступившей тишине, со строгим выражением лица, произнес Терентьев. Показал на жену: - Мы знаем все… Вот, с Зинаидой Александровной. До самой гибели его… до дня смерти он возле нас жил. У меня помощником работал!

Зберовский схватился за край стола.

- Как?! - воскликнул он.

Зинаида Александровна, повернувшись к Зберовскому и Ивану Степановичу, смотрела странно загоревшимся взглядом.

- Да расскажите все как следует! Пожалуйста! - почти закричал Зберовский.

Они принялись говорить одновременно - Терентьев и Зинаида Александровна. Он скажет, она вмешается - добавит, он продолжит дальше. В сбивчивом потоке фраз они разворачивали историю жизни Лисицына на спасательной станции, скорбные обстоятельства его гибели.

Зберовский растерянно поднялся с места.

- А что касается его работы, - в заключение вздохнул Иван Степанович, - то здесь мы ничего вам объяснить не сможем. Не вникали… знаете… в предмет его исследований. Он - втайне все это. А нам расспрашивать зачем? Только от вас услышали впервые, над какими он проблемами…

Григорий Иванович стоял недвижимый. Долго не мог прийти в себя. Наконец спросил:

- Журналы, какие-нибудь записи, наверно, сохранились?

- Не было бумаг…

- А лабораторию осмотрели? Кто разбирал и изучал ее? Вообще - кому она досталась?

Терентьев грустно усмехнулся.

- Э, батенька, что вспомнили! Да поймите, как былото все, - словно оправдываясь, сказал он, - команда в шахте полегла, сироты, вдовы плачут, голова кругом идет, тут - следствие, полиция… А Владимир Михайлович, покойник, как ни говорите - с каторги бежал! Что прикажете делать? Ведь я же приютил его… Поймите!

- Так лабораторию - полицейские эксперты?…

- Какие там эксперты!..

И Иван Степанович признался: тотчас после катастрофы он велел собрать все без остатка, что было в лаборатории Лисицына, увезти подальше в степь и закопать. Ночью, чтобы никто не видел. Приказал это конюху - был такой, исполнительный, по фамилии Черепанов. Ну, конюх так и сделал. Тогда не следовало привлекать внимания к личности необычного штейгера…

До конца вечера Зберовский уже не мог говорить ни о чем другом. Потрясенный неожиданно открывшимся, он хотел узнать про Лисицына каждую деталь, спрашивал о характере и поведении, и каких политических взглядов Лисицын придерживался, и имел ли друзей и знакомых, и с какой целью ездил с рудника в Харьков и Киев.

- А, реактивы, стекло! - восклицал он по ходу беседы. - Да-да, понятно.

Было около полуночи, когда хозяева отвели гостей в приготовленную для них комнату.

С порога ее Григорий Иванович задал Терентьеву еще один, последний на сегодня вопрос:

- Как думаете, ваш бывший конюх - Черепанов, что ли, вы его назвали, - жив сейчас? Трудно ли его найти?

Иван Степанович напомнил: он покинул рудник двадцать лет тому назад. Кто знает, что там произошло с людьми за эти годы.

Он улыбнулся, попрощался и ушел следом за Зинаидой Александровной.