Судьба открытия

- А ты - профессор, как я слышу? Я никогда не сомневался, что перед тобой научная карьера. Да ты подумай, встреча-то какая! Ну, я просто слов не нахожу… - И тут же бросил в сторону, объясняя директору издательства: - В гимназии еще мы… Потом - студентами жили вместе на чердаке, в мансарде. Пуд соли съели сообща. Столько лет не виделись! Не каждый день такие праздники случаются!

Ошеломленный и уже остро ощутивший противоречия в своей душе, Зберовский сел и хмуро, боком глядя, всматривался, вслушивался, пытаясь отличить истину от лжи. Ладонь Крестовникова по-приятельски легла ему на колено:

- Эх, Гриша, Гриша! Много трудных дорог позади. Есть о чем и вспомнить, поделиться… Но я так рад тебе, дружок, ты представить этого себе не можешь.

Григорий Иванович был внутренне в смятении. Кто же он есть - Крестовников, в конце концов? Просто ли грязный предатель, который донес в свое время на Осадчего в полицию, затем сумевший это скрыть и, пробиваясь к власти, ловко обмануть всех окружающих его? Или, быть может, он действительно шел трудными путями, ни сном, ни духом не повинен в том, что ему приписывали смолоду? Все гадкое, что раньше о нем думали, могло явиться результатом чьей-либо страшной ошибки. Быть может, за годы революции он сделал много честного, среди большевиков окреп морально, выстрадал, осмыслил многое и, как следствие отсюда, нынче по заслугам занимает место в обществе…

А как он держится сейчас? Если совесть нечиста, перед одним из знающих всю подноготную так невозможно было бы держаться.

Кроме того, Крестовников - член партии. Даже больше: член партии, избранный руководить. В глазах Зберовского это обстоятельство ставит человека в ряд людей особого склада, не вполне похожих на него самого, но безусловно уважаемых, испытанных людей, которым верить надо не колеблясь.

Крестовников сказал:

- Еще бы, пролетело четверть века с лишком! Не я один - ты тоже постарел, брат. Суровый этакий кремень-профессор. Не улыбнешься, смотришь букой. Воображаю, до чего студенты перед тобой трепещут. Где твоя былая экспансивность?

Слегка наивный по характеру, Зберовский хотел видеть в каждом - и теперь в Крестовникове, в частности, - преимущественно только хорошее. Однако никакими доводами он не мог сейчас заглушить в себе чувства брезгливости к прежнему скользкому Сеньке, не мог освободиться от ужасных подозрений. И Григорию Ивановичу стало почти физически душно. Он поднялся и объявил, что должен уйти, ему некогда, он подпишет рукопись и спешит на лекцию.

Встал и Крестовников:

- Уж очень, Гриша, тебя встретить мне приятно. Нужно бы наговориться досыта… Когда и где увидимся с тобой?

- Чего ж?… - делая над собой усилие, ответил Зберовский. - Скажем, вот… А почему же? Ну, к нам заходи. Мы будем ждать тебя с Зоей Степановной.

Едва имя Зои Степановны было произнесено, лицо Крестовникова выразило напряженное раздумье, будто он умножает или делит крупные числа в уме. Наконец он хлопнул себя по лбу:

- Стоп! Так ты и есть муж Зои Степановны? Смотри ты! Поздравляю! Как я рад! То-то она говорила - за химиком она, за профессором…

Возвращаясь из издательства, Григорий Иванович уже не глядел на весеннее небо, а, сосредоточенно шагая, думал о Крестовникове.

Все яснее выступало в мыслях, что Крестовников старается представить вещи не в том свете, как это на самом деле было. Обрадовался, точно и предполагать не мог возможности их встречи. Между тем года полтора назад он беседовал с Зоей на улице. Со слов Зои ему тогда уже стало известно, что она замужем за Зберовским, и кто именно - Зберовский, и что Зберовский живет здесь, по соседству. Ведь знал, определенно знал!

Вздор какой!..

В университете Григорию Ивановичу передали телеграмму. Шаповалов - молодой химик, который помог ему прошлым летом в Донбассе, - спрашивает позволения приехать на день-два для научной консультации. Григорий Иванович поручил тотчас же ответить: «Готов быть вам полезным. Приезжайте».

Последнее время его лаборатория не могла похвалиться заметными успехами в работе. Основная тема - превращение углеводов одних форм в другие, чтобы получать из дерева сахарозу и крахмал, - почти не двигалась, несмотря на упорный труд всего коллектива. Достигнутые прежде результаты пока не поддавались совершенствованию. Кое-кто из сотрудников начал поговаривать, что вот-де толчем воду в ступе. Внимание самого Зберовского раздвоилось: добрую половину своих рабочих часов он теперь проводит за опытами с веществом Лисицына - ищет способ делать такое вещество. Он написал об этом письма множеству ученых в Ленинград, в Москву, просил совета. И до сих пор - одни надежды, и ничего не удалось реального!