Судьба открытия

Когда секретарша вышла и вернулась, он взял у нее папку, стал перелистывать бумаги. Это заняло много времени. Тянуло сквозняком, взлетали шторы на окнах. С улицы доносились гудки автомобилей. Выражая неодобрение, уполномоченный фыркал, хмыкал. Наконец поднял взгляд на секретаршу:

- У вас и в других случаях такое допускали?

- Что - допускали, простите? - спросила она.

- Да вот, как можно: ревизия шла под флагом Комиссии советского контроля, а в бригаде не было представителя советского контроля. Все передоверили общественности. И общественность-то однобокая. Темна вода во облацех! - Он рывком, с треском перебросил страницу. Проворчал: - Три года надо разбираться… Черт ногу сломит…

Спустя минуту он захлопнул папку. Оживленно на него смотревший Шаповалов напомнил о себе:

- Позвольте мне тоже акт пробежать.

- Ах, вы еще тут? - уполномоченный пожал плечами, словно его крайне изумляет неприличная назойливость. - Друг мой, я русским языком битый час толкую: не дам вам акта! Что вы ловите в этой мутной воде? Вы - с позиций ваших интересиков, а здесь дело государственное! И давайте без дискуссий. Вопрос исчерпан? До свиданья!

Глаза Шаповалова помрачнели.

- Нет, не исчерпан, - встав, сказал он. - Я заявляю от имени большей части коммунистов лаборатории Зберовского: такая ревизия служит скрытым врагам и нанесла ущерб прежде всего интересам нашей страны!

Уполномоченный кинул секретарше:

- Запишите, как зовут его и адрес.

Прошло несколько недель. Хотя еще были каникулы, в университете кончилось затишье. В аудиториях и коридорах, в парке на любой аллее - всюду звонко зазвучали голоса. Эти девушки и молодые люди тут впервые. У них экзамены. Они волнуются, зубрят по учебникам. Пока они еще не студенты, но скоро многие из них найдут свои фамилии в списке принятых.

Внутренняя жизнь университета для них пока - закрытая книга. Каждого из преподавателей, из здешних служащих они провожают почтительным взглядом. И когда через парк прошел бородатый Коваль, кто-то вслед ему шепнул: «Смотри, - наверно, профессор».

За Ковалем прошла Лидия Романовна, потом - Марков, лаборантка Люба, Шаповалов, затем - позавчера вернувшийся из Крыма Свиягин и еще семь-восемь человек.

В лаборатории начался рабочий день.

Новая тематика, намеченная Марковым, уже утверждена. Она направлена на решение мелких практических задач, которые завтра же найдут приложение в хозяйстве, и она не потребует таких больших расходов, как было при Григории Ивановиче. Все связанное с прежними проблемами дальнего прицела из плана вычеркнуто начисто. Штат лаборатории сокращается на тридцать процентов. С первого числа следующего месяца Люба будет уволена, потому что у нее нет законченного высшего образования, Свиягин переводится на смежную кафедру, где нужен преподаватель-химик, а старший лаборант Шаповалов назначен старшим лаборантом в одну из университетских же лабораторий, только на другой - на биологический факультет. К удивлению многих, кандидат наук Черкашина оставлена на своем месте. Марков по этому поводу сказал: Черкашина относится к нему оскорбительно, но он ни с кем не сводит личных счетов, им руководят лишь соображения делового порядка; сама Черкашина - тому пример.

До последнего дня, пока Шаповалову еще можно было не бывать на биологическом факультете, он продолжал работать с Лидией Романовной. А работа казалась тяжкой для обоих: они разбирали на составные части те именно лабораторные приборы, которые им так были бы нужны сейчас для опытов по углеводам, - приборы, создание которых у них еще недавно отняло так много сил.

Они послали в Москву, в два адреса по разным линиям, обстоятельные заявления, требующие вмешательства в судьбу трудов Зберовского. С тех пор прошел уже порядочный срок, но ответа еще не было.

Марков и Коваль сидели запершись в кабинете. Оформляя свой уход, Люба отправилась к ним с увольнительным листком. Задержалась там немного и, едва вышла оттуда, тотчас кинулась к Лидии Романовне и Шаповалову. Возбужденно принялась рассказывать: она видела собственными глазами, что Марков пишет какую-то бумагу в Комиссию советского контроля, и, кажется, речь идет о Григории Ивановиче.

Между тем в общей ситуации никаких перемен и сдвигов не было заметно. Вынужденный подчиниться приказу, Шаповалов наконец начал работать в биологической лаборатории. Свои новые обязанности он выполняет быстро, добросовестно, но с недовольным лицом. Они его злят, они ему неприятны. Рядом с ним теперь работает ученый-ихтиолог, а Шаповалов для него делает химический анализ веществ, извлеченных из внутренностей рыб.

В последнее время случается, что незнакомые Шаповалову люди, встретившись с ним в каком-либо из коридоров, сочувственно расспрашивают о Зберовском, о том, что происходит в лаборатории Зберовского, и с осуждением качают головой. Однажды, увидев Шаповалова в вестибюле главного корпуса, его остановил пожилой доцент-географ, который состоит членом университетского партийного бюро. Остановив, сказал:

- Ничего, вы не падайте духом. Еще может повернуться по-всякому!

А уже наступила осень.