Судьба открытия

Неизвестно, что он хотел этим сказать, и, размахнувшись, хлестнул лошадь кнутом.

Наступали сумерки. Присяжный поверенный встретил нового клиента в богато обставленной приемной.

Лисицын уселся в кресло и, вытирая платком бороду, начал говорить, что он ученый, работает над проблемой мирового значения. Злоумышленники, несомненно, хотят похитить ценные рецепты, и, может быть, уже частично их похитили. Вот надо законным путем оградить свои права от посягательств.

У Аполлона Захаровича Воздвиженского была изжога, Слушая клиента, он думал: «Глоток содовой воды? Нет, немного погодя».

И вот, говорил клиент, хотелось бы стать полноправным хозяином своего открытия.

«Маринованных грибов, — думал Аполлон Захарович, — не надо было есть. А выглядели, шельмы этакие, аппетитно. Что он так долго говорит? Ну, к делу, к делу!» И спросил:

— В России, значит, желаете оформить привилегию? Или в других странах?

— Во всех абсолютно странах. — Лисицын наклонил голову. — Чтобы никто нигде без моего согласия не мог воспользоваться.

— Та-ак. А позвольте узнать («Нет, — решил Аполлон Захарович, — один глоток содовой сейчас»), — и, протянув руку, нажал кнопку звонка, — открытие ваше промышленный характер, вероятно, имеет?

— Совершенно верно, промышленный.

— К какому роду промышленности относится?

Клиент почему-то молчал.

Химия… — сказал наконец, — химический синтез.

Воздвиженский выпил содовой — горничная вошла в приемную, принесла стакан на подносе, — потом кивнул, чтобы девушка ушла, и, мельком взглянув на часы, повернулся к Лисицыну.

«Всякий из них, — подумал он с неожиданным раздражением, — боится рот раскрыть, сказать, какую новую Америку открыл. А вся Америка — секрет варки какого-нибудь мыла».

— С юристом, — сказал он, — как с врачом, надо откровенно говорить. Вы точнее: какой синтез? Чего?

«Секрет варки какого-нибудь мыла. Мямлит, бородатый чудак! — Он опять взглянул на часы, вспомнил о жене, снова нажал кнопку звонка. — Таким манером к Якушевым опоздаем. Там именины, нельзя опоздать сегодня — обидятся…»

— Паша, — крикнул он, едва услышав шаги горничной, — передай барыне, через пять минут освобожусь. — И опять спросил у Лисицына: — Ну, какой, значит, синтез?

Тот смотрел на почтенное, с седыми висками, немного усталое лицо присяжного поверенного: «Делами, наверно, обременен, работой». Чуть-чуть улыбнувшись, сказал:

— Пустяки. Получение искусственной пищи.

— Чего? — не расслышал Воздвиженский.

— Искусственной пищи. Дешевый способ получать сахар и крахмал из углекислого газа и воды.

Аполлон Захарович прищурился. Мысленно взвешивал: «Да-да-да… За тридцать лет практики не помню… Крупное, кажется, дело привалило!»

Был Аполлон Захарович человеком небольшого роста. Держаться умел с достоинством. Голос имел внушительный, сочный. Сейчас, используя все обаятельные ноты своего голоса, он заговорил:

— Отлично сделали, что именно ко мне обратились. У меня, знаете, переписка, прочная деловая связь с поверенными во всех странах мира. В Германии — господин Генрих Рауд, во Франции… Правильно сделали, что именно ко мне пришли. Через три месяца получим с вами все патенты… Э-э, — засмеялся он, потирая ладони, — в наилучшем виде всё соорудим!

Клиент вызывал уже искреннее чувство расположения к себе. Он похож, думал Воздвиженский, на кого-то из древних философов. И такой патент — ведь это сказка, легенда. Оформить такой патент, — Воздвиженский потирал ладони, — это построить дачу в Крыму, из долгов выйти…

— Барыня ждет, — сказала горничная, приоткрыв дверь.

— Занят я! — крикнул Аполлон Захарович. — Видишь? Через полчаса приду, минут через сорок, не раньше. Так барыне передай.

Горничная поклонилась и ушла, Аполлон Захарович с приятной улыбкой продолжал:

— Оформим ваше дело по всем правилам искусства. Будьте спокойны! Я тридцать лет работаю в области патентного права. Можете на меня положиться. — Улыбка Воздвиженского стала еще приятнее. — В тот час, как вы принесете материалы…

— А что я должен принести?

— Ну, описание, во-первых, промышленного процесса — словами, текстом. Потом… вот позвольте я для памяти вам запишу, — придвинувшись к столу, Аполлон Захарович взял лист бумаги, карандаш. — Чертежи, значит, заводских установок. Достаточно — в эскизах. У меня чертежник свой. Он знает, перечертит, как надо.

«Дачу построить на горке, а к морю — кипарисы, шельмы этакие, двумя рядами… Кредиторов — по боку. И кум королю!»

Лисицын сказал:

— Могу принести теоретический расчет. И еще описание лабораторных опытов, подтверждающих правильность расчета.

— О-пы-тов? — переспросил Воздвиженский. Он положил карандаш на стол, посмотрел искоса, разочарованно. — Зачем же опытов?

— Ну как «зачем»? Опыты обосновывают соображения… так сказать, идею.

Глаза Аполлона Захаровича стали тусклыми. На висках, где кончались коротко остриженные волосы, выступили извилистые жилки. Он вздохнул, — нет, оказывается, дачи, нет никакого крупного дела. Вот как ошибиться можно! Обыкновенный — у Аполлона Захаровича это слово было ругательством, относилось оно к бесплодным фантазерам — «перпетуум-мобилист».