Судьба первородной

— Это дело семьи, — просто ответил Рэйн, поворачиваясь ко мне спиной и направляясь в сторону личной купальни.

— Я должен понимать это как нежелание посвящать меня в детали происходящего?

— Именно, — так и не повернувшись, ответил он, исчезая за дверью.

— Что ж… и тебе спасибо, Рэйнхард Эль Ариен… — прошептала я в ответ.

Что-то подсказывало мне, что это были не те знания, с которыми отпускают живыми и невредимыми. И в данном случае его нежелание рассказать было сродни желанию дать мне жить дальше. Думаю, не стоит данный поступок превозносить и причислять его к благородным, но глупое сердце, как я подозреваю, что-то уже себе нафантазировало, раз я ляпнула это хреновое «спасибо» ему вслед.

— Я заказала молитву в храме пресветлой Лурес, — голос Филиции дрожал и казался хриплым и надломленным, таким, будто она не один час проплакала, прежде чем появиться в общей гостиной в ожидании жреца Литы. — Я понимаю, — отчаянно борясь с рвущимися наружу рыданиями, говорила она, словно ни к кому конкретно не обращаясь, положив голову на плечо младшей дочери, что сейчас нежно гладила мать по волосам. — Прекрасно понимаю, что надежды нет, но разве могу я перестать верить в чудо? Я…

— Все хорошо, мама, — в очередной раз шепнула девушка, беря ладонь матери в свою.

Женщины расположились в центре комнаты на небольшом диванчике.

Солнце за окном окрасило небосвод в ярко-алые и малиновые тона, отчего казалось, что сам воздух вокруг имеет определенный, кровавый, оттенок. Все окна и двери, ведущие на широкие террасы, были распахнуты, легкий ветерок игриво путался в складках одежды и волосах женщин, будто дополняя их образ воплощенного горя художественными мазками. В гостиной собралась вся семья Ариен. Димитрий и Эрдан расположились у дальнего окна, сейчас они, как никогда прежде, были похожи на отца и сына. Оба мужчины молчаливо всматривались в голубую даль. Туда, где было видно, как горизонт утопает в бескрайнем океане. Выражения их лиц были настолько похожи, что сомнений в родстве ни у кого не могло бы остаться. Аргус же, напротив, оставался рядом с женщинами, напряженно всматриваясь в дверной проем, словно ожидая чего-то.

— Скоро прибудут дедушка, кузины и кузены… совсем скоро все узнают, — в очередной раз всхлипнула Филиция, когда в коридоре послышались спокойные, размеренные шаги. В дверях возник как всегда невозмутимый Ферт.

— Прошу вас, — обратился он к собравшимся, — будущий глава рода, господин Димитрий и госпожа Филиция, вам надлежит пройти со мной.

— Для чего? — оторвавшись от плеча дочери и на миг перестав плакать, поинтересовалась женщина.

— Господин Рэйнхард ненадолго пришел в себя и желает увидеть вас, дабы…

— Я поняла, не продолжай, — активно закивала Филиция, поднимаясь с кушетки и тут же опираясь на руку Эрдана.

Преступление и наказание — казалось бы, весьма простая закономерность. Так и есть, если ты можешь принимать решения, опираясь на закон и веря в его спра ведливость. Так и есть, когда твои решения не затрагивают тебя лично. Так и есть, когда последствия твоих решений никогда не коснутся твоей семьи. Он никогда не верил в справедливость. Он знал, как нужно сделать так — чтобы его решение оказалось благом для его страны, семьи… И сейчас он знал, как верно продолжать идти к тем же целям. Не поддаться ненависти, не позволить гневу оглушить себя. Ему не нужно все это. Ярость ослепляет. Она делает наказание легким, быстрым и бесполезным. Глупым актом насилия, не дающим ничего, кроме растраты сил, мимолетного удовлетворения и кучи проблем.

Словно статуя темного бога, он недвижимо сидел на своем рабочем месте, внутренне отсчитывая последние секунды мнимого благополучия его семьи. Совсем скоро он разобьет эту идеально ровную гладь. Он успел перебрать в голове сотни тысяч вариантов того, как бы он наказал ее… Да, вопреки всему он понимал, что из всех живущих в его доме, кому была выгодна его смерть, Филиция — номер один. Кто-то сказал бы, что следовало бы избавиться от нее еще тогда, но кто бы позаботился о младших в таком случае? Теперь же… Теперь необходимость в этом отпала.

Дробный стук в дверь ознаменовал собой новый отсчет жизни Ариен.

Дверь отворилась, и на пороге возник Ферт, пропуская внутрь тех троих, с кем Рэйнхард желал говорить в этот вечер. Джемма и Аргус… он скинет их фигуры с доски в этот вечер.

Вошедшие явно не ожидали увидеть открывшейся перед их взором картины. После того как Соль приложил к нему свою силу, ладони Рэйнхарда и кисти рук совершенно зажили. Даже шрамов не осталось, потому не было особой нужды в перчатках. Его общее самочувствие значительно улучшилось, даже легкий румянец появился. Множественные язвы на теле покрылись пока еще нежной кожей, и боль… стала такой… незначительной. Правда, чесалось все изрядно, но разве это не мелочи?

— Брат! — первым в себя пришел его младший брат, не привыкший держать в себе свои эмоции и переживания. На лице Эрдана расцвела неподдельная улыбка, и он было попытался броситься к Рэйну с объятиями, как был тут же остановлен его жестом.