Судьба по имени Ариэль

Задумка у них была крутая: под фонограмму: «Мой адрес — Советский союз» они должны были стекаться из разных кулис, а овации должны были сопровождать их выход. Но удлинитель, в которую был воткнут шнур от магнитофона предательски забарахлил, и зрители услышали на низкой скорости: «Мо-у-ой а-а-дри-ие-еэ-эс ни-и-э-э ду-у-о-ом…. «Вдруг кто-то пнул розетку и стало нормально, через две секунды опять запел какой-то «монстр»… Так было раза четыре, пока кто-то из-за кулис не заорал: «Выключи на хрен!…» Но было поздно — зал укатался со смеху! Тут, наверное, и Хазанов бы позавидовал… На третьем туре в зале сидел наш «засланный казачок» из Челябинска, который внимательно следил за реакцией жюри. Во время нашей «Отдавали молоду», Никита Богословский все время тыкал сидящего рядом, Утесова, мол, смотри — это мои!… А когда Боря в конце запел: «Ма-али-на-а-а…» — Леонид Осипович стукнул по коленке и вскрикнул: «Ух, ты!…»

До пол-второго ночи заседало жюри. Назревала та же сенсация, как и в Латвии, а здесь еще похлеще: шутка ли — Москва могла стоять на втором месте…

Эту ситуацию разрешил еще один московский ансамбль «Поющие сердца» Виктора Векштейна, который и по политическим мотивам, и по более сложной программе, чем «Самоцветы» был как бы способен разделить первую премию с «Ариэлем», который, безусловно, стал открытием конкурса.

Не забуду этого ночного ожидания в фойе Театра Эстрады. Но когда из 13-ой комнаты вышел Кобзон, куда-то пошел быстро и, проходя мимо, хлопнул меня по макушке: «С тебя — коньяк!», я понял — это победа!

За Пугачеву я переживал, как за самого себя! Тем более, что за кулисами во время конкурса у нас родилась идея, сейчас даже не вспомню, кто ее подал первым. Мы с Аллой вдруг решили выступать вместе! Аккомпанировать ей первое отделение, а свою сольную программу петь во втором… Все это были эмоции! Узнаю — Аллочка — третья, я — в трансе! А та — веселая: «Ну и что! Все равно ведь — лауреатка!» И добавила: «Вот увидишь, Валерка, как я всем этим «гадам» буду мстить!» Забегая вперед, скажу, что совместный проект у нас так и не получился. Сразу после конкурса ей сделали массу предложений, и она, позвонив мне в Челябинск, в мягкой форме, отказала. Я даже не обиделся — наверное, этому не суждено было сбыться. В ней я увидел огромный потенциал и певицы и актрисы, которой нужен был особый статус! И потом, при редких встречах, мы с улыбкой вспоминаем эти взбалмошные времена…

Тогда я стал перебирать в памяти все перипетии выступлений, и у меня постоянно маячила эта цифра — 13… Тринадцатого мы приехали на конкурс, каждый тур мы работали по 13 минут, жили в 13-ом корпусе гостиницы «Заря», и этот выход Иосифа Давыдовича, поезд Челябинск-Москва № 13… Конечно же после триумфа помчался с шампанским к Никите Богословскому. Сидим, беседуем… Вдруг, звонок. Никита Владимирович с кем-то говорит, потом его слова: «А ты знаешь, он у меня…» Я подумал — кто это, мы же вдвоем, я никому его телефон не давал… И, обращаясь ко мне: «Возьми трубку, тебя Леонид Осипович просит!! — Телефон у меня в руках дрожал, а там — до боли знакомый голос Утесова: «Валерий, я вас поздравляю, это было великолепно, передайте большой привет ребятам!» Можете себе представить мое состояние на тот момент! И тут Богословский рассказал, как он услышал «Ариэль».

Однажды, проходя по коридорам ЦТ, его окликнул Чермен Касаев, тогдашний главный музредактор: «Никита, хочешь послушать хороший ансамбль?» После отказа, что, мол, ему некогда, все-таки усадил Богословского в кресло и включил две песни в нашем исполнении — «Лебедушку» и «Отдавали молоду». По его словам, он настолько заслушался, что до конца звучания не проронил ни слова… Все, что его интересовало тогда — это лишь название города, и он, поблагодарив Чермена, ушел. По его словам, он был просто уверен, что мы — филармоническая «бригада», и что у нас не может быть плохо… Так Никита Владимирович, собственной персоной, не подозревая, развернул судьбу ансамбля «Ариэль» в лучшую сторону!

В Челябинске нас ждала эйфория! Кто-то приволок к трапу самолета духовой оркестр, газеты взахлеб смаковали все подробности конкурса. Прием в обкоме партии был прямой противоположностью тому «матерному раздолбону» два года назад! Впервые в жизни я встретился с жутким лицемерием, исходивших от тех людей, которые поносили нас тогда. Причем этот успех был преподнесен, как «следствие исправления идейной направленности коллектива…», хотя никакого «исправления» в репертуаре я не делал, идиотизм какой-то!..

Срочные гастроли лауреатов в Челябинске осенью 1974 года были беспрецедентны: 26 дней по 2 концерта в день, в воскресенье — по 3, при полных аншлагах!..

Но, не смотря на такой успех, наше телевизионное изображение часто «вырезали». Видимо, велика была инерция неприятия нашего жанра в верхах!

«Масла в огонь» нашей популярности подлила «Песенка старого извозчика» Никиты Богословского. Как-то Сергей Шариков принес на репетицию древний диск с Утесовым. Поставили мы его, и начали ухахатываться! Местах в четырех он «заедал», смешно перескакивая.