Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

- А так его укрепляют по-научному. Каждая бочка должна не меньше двух тысяч километров проехать, а лучше - еще больше. Тогда вкус у вина изменяется в лучшую сторону...

Поняли тогда Добрынин и урку-емец, что придется им этот шум всю дорогу слушать. Поняли и огорчились.

Однако через день-два привыкли и ехали дальше, уже не обращая на движение бочек никакого внимания.

Иногда поезд останавливался - чаще всего в обеденное время, когда "разноглазый" мастерски куховарил на химической печке, приготовляя горячие похлебки из серой муки, воды и сушеной рыбы. В такие моменты приходил на обед и машинист, однолетка и старинный товарищ Куриловца. Звали машиниста Вася Мурованный. Был он из той же деревни родом, что и "разноглазый", и особенно понравилось Добрынину то, что деревня их называлась Мурованные Куриловцы и среди жителей ее встречались только две фамилии: или Мурованный, или же Куриловец.

Собравшись за обедом, они охотно разговаривали, делясь прошлым и настоящим. Однако недели через две оказалось, что говорить им больше не о чем, и тогда Добрынин предложил вместо разговора перед едой читать вслух по рассказику из книги, подаренной ему товарищем Твериным. Машинист и "разноглазый" согласились, не говоря уже об урку-емце, который некоторые рассказы наизусть знал.

Чтобы все было по справедливости, Добрынин начал читать книгу снова с самого начала. Так и получалось: в день по рассказу, потом обед, а потом снова гудок паровоза, скрежет железных колес и постепенно заглушающий механические шумы состава грохот катающихся по полу бочек.

Однажды во время очередного обеда - а перед обедом в тот день Добрынин прочитал всем рассказ "Печник" - "разноглазый", как-то хитро переглянувшись с машинистом Мурованным, задал Добрынину пару вопросов о работе народного контролера, а потом вдруг предложил ему провести контроль "укатки" портвейнового вина. Сперва Добрынин смутился - как-никак это было вино для руководителей страны. Но тут "разноглазый" объяснил, что только путем проверки они смогут определить, "укаталось" ли вино или нет, и если оно уже "укаталось" - то можно прямиком без всяких дальнейших объездов в Москву ехать.

- Ты ж право имеешь такое! - доказывал за столом Куриловец. - У тебя ж в мандате што написано: проверять и контролировать все! Так?

- Ну да, - подумав, согласился народный контролер. - Но это же бочки открывать надо?

- Одну только, самую маленькую, - сказал Куриловец. - Вон ту, на которой написано "маршал Луганский".

- А это, что ли, его бочка? - испуганно спросил Добрынин.

- Ну как бы его, но он же совсем больной, пока доедем - его уже, поди, с воинскими почестями...

- После проверки бочку закрыть надо, и все! - подсказал вдруг Ваплахов и тут же ощутил на себе одобрительно восторженные взгляды "разноглазого" и машиниста.

- Во башка! - рот Мурованного растянулся до ушей в довольной улыбке. - И чего это Бог одному голову дает, а другому только руки?

Предложение урку-емца было принято. Тут же "разноглазый" подкатил маленькую бочку к купе и достал большую литровую кружку. Вместе с машинистом они аккуратно поставили бочку на стол, изрядно попотели, вытаскивая деревянную пробку из верхней крышки, потом опять же вдвоем приподняли бочку и наклонили так, что полившееся красное вино мгновенно заполнило кружку до краев и перелилось, образовав на столе небольшую лужицу.

- Да не держи ты так высоко! - недовольно крикнул "разноглазый".

Опустили бочку на пол.

Добрынин взял кружку в руки, поднес ко рту и вопросительно глянул на Куриловца.

- Давай-давай, пробуй, а потом скажешь - укаталось или нет! - сказал тот.

Добрынин вздохнул и сделал длинный глоток. Во рту сразу стало приятно и сладко.

- Ну што? - спросил машинист.

Добрынин, задумавшись на мгновение, сделал еще один глоток.

Потом спросил:

- А как его определить?

- Можно, я попробую? - попросил урку-емец. Народный контролер с радостью протянул вино своему помощнику, правда, вина там было едва ли полкружки. Ваплахов выпил все залпом и опустил кружку на стол, прямо в винную лужицу.

- Ну? - теперь спросил уже "разноглазый". Урку-емец пожал плечами.

- Вкусно очень, - сказал он. - И сладко даже! Наступило молчание, в котором Добрынин почувствовал себя как-то не так. Выходило, что он, народный контролер, не мог из-за отсутствия нужной образованности проверить "укатанность" вина. Стало ему неудобно и стыдно. Конечно, хотелось ему сказать, что вино, мол, уже "укаталось" и можно его прямиком в Москву вести. Но тут же думал Добрынин о том, что привезут они это вино в Кремль, а там маршал Луганский или еще кто-нибудь спросит: "А почему вино не такое? Почему неукатанное?" А ему говорят: "Как же, народный контролер Добрынин проверял и сказал, что уже укаталось!". Мучился бы Добрынин еще долго своими мыслями да сомнениями, но тут его "разноглазый" выручил.

- А давайте, - говорит, - я его сам проверю. Не впервой уже!