Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

- Что с тобой, Павлуша? - по ее лицу было видно, что она действительно взволнована.

- Да вот... не звонят... - пробубнил Павел Александрович. - Дмитрия вчера куда-то забрали, не дали со мной в машину сесть...

- А почему ты раздетый, ты же простудишься, Павлуша! А сам ты звонил им?

- Кому? - озадаченно спросил Добрынин. - Нет, не звонил... я не знаю как...

- Ну давай вместе позвоним! - Мария Игнатьевна подошла, опустилась на корточки и обняла народного контролера, сидевшего в одних черных трусах. Давай вместе позвоним!

Она достала с полки книжку-справочник, полистала. Сняла трубку, набрала номер.

- Алло, алло! - говорила она. - Первый коммутатор? Да? Соедините с товарищем Твериным... народный контролер Добрынин Павел Александрович... секундочку... Павлуша, возьми трубку!

Добрынин прижал черную прохладную трубку к уху.

Там что-то пикнуло, потом затрещало, и вдруг во внезапно возникшей тишине зазвучал знакомый родной голос.

- Добрынин? - спрашивал голос.

- Да! - радостно воскликнул народный контролер. - Да, это я, товарищ Тверин.

- Ну, здравствуй, Паша! Ты в Москве?

- Да. Вчера приехал!

- Странно, а мне не сказали... Собирайся, я пошлю машину и чай поставлю!

- Жду! - прошептал в трубку опьяненный неожиданной радостью Добрынин.

- Вот видишь! - Мария Игнатьевна улыбнулась, разделяя радость служебного мужа. - Теперь мы можем позавтракать?

Добрынин кивнул.

Служебная жена позвонила вниз, заказала завтрак.

- А Григорий где? - спросил Павел, натягивая галифе.

- У няни пока, вечером принесут, - ответила Мария Игнатьевна. - Потерпи чуток, увидишь!

Завтракали на кухне.

За окном шуршал дождь.

Часы кукукнули одиннадцать раз.

Поели. Выпили чаю.

А машина все не приезжала.

Между делом решил Добрынин свою котомку разобрать, разложил все на полу. Задумчиво переводил взгляд с "кожаной" книги на книги о Ленине, на почти пустой мешочек с двумя надкушенными сухарями, уже, конечно, не едой, а памятью.

А время шло. Снова кукукнули часы в кухне.

Перестал шуршать дождь за окнами.

И вот наконец раздался долгожданный звонок в двери.

Военный шофер молча козырнул, и Добрынин все понял. Обулся, накинул кожух и, забыв попрощаться с Марией Игнатьевной, вышел.

Вот уже и знакомый коридор Кремля, знакомый конский запах, но все чисто вокруг. Шофер проводил Добрынина до высоких дверей, у которых стоял на охране красноармеец с автоматом. Солдат уже знал о Добрынине и тут же ввел его внутрь, а сам снова вышел, прикрыв за собою двери.

Все здесь было по-старому.

За столом в шинели сидел, скрючившись над какой-то бумагой, сам хозяин кабинета, хозяин Кремля и всей Советской страны.

Он поднял голову на скрип двери и, увидев вошедшего народного контролера, встал.

"Боже! Какой старый, худой!" - подумалось Добрынину.

Шинель на товарище Тверине болталась, как на вешалке. Небритые щеки, впалые, бледные. Клинышек бородки, то ли седой, то ли какой-то посеревший, был смят в левую сторону.

- Ну, здравствуй, Паша!

Голос звучал застуженно, немного хрипловато, и только интонации были те же, что и раньше. Добрынин быстро подошел, пожал руку.

- Холодно у меня здесь, - сказал товарищ Тверин. - Ну ничего, вот тульские оружейники мне электрический чайник подарили, теперь не надо никого беспокоить. Час назад я его включил еще немного - и закипит. Ну рассказывай!..

Не снимая кожуха, народный контролер начал свой рассказ. Начал с самого начала, с "японской" истории, с мехов, с "Петрова".

Товарищ Тверин слушал внимательно, не перебивая, пока не закипел чайник. Потом сделали короткий перерыв, хозяин кабинета достал стаканы, необычного вида подстаканники, синюю жестянку с чаем.

- Подстаканники нравятся? - спросил Тверин, заметив пристальное внимание Добрынина. - Бойцы с Южного фронта прислали. Из гильз танковых снарядов сделаны! Талантливый у нас народ!..

Заварили чай. Разлили по стаканам. К чаю товарищ Тверин вытащил из ящика своего стола тарелочку с какими-то сушеными фруктами.

- Бери, Паша! - сказал он. - Это казахи прислали. Бери и дальше рассказывай!

Так, попивая чай и разжевывая сухие фрукты, продолжил Добрынин свой рассказ. Рассказал про "кожаную" книгу, про танк с замерзшими танкистами, про жизнь в геологической экспедиции.

Потом замолчал. Странным показалось, что вот прожил он где-то на Севере столько времени, может, два года, может, больше, а все, что с ним присходило, за какие-то сорок минут рассказал. Но потом спохватился народный контролер, вспомнил, что про поезд "разноглазого" еще ни слова не сказал. И тут же решил про вино не говорить. Лишь вкратце о том, как доехали. Вдруг про помощника своего вспомнил. Разволновался, рассказал об урку-емце товарищу Тверину,

Тверин долго молчал, размышляя.

- Глупо ты сделал, Паша! - наконец выдохнул он. - Мы и в мирное время никого без специального пропуска в Москву не пускаем, а ты так в военное время сделал... По нему что, сразу видно, что он не русский?

- Нет, не сразу... - упавшим голосом ответил Добрынин.

- Ну, знаешь, сам я тут сделать ничего не могу, но давай попробуем кое-что другое...

Добрынин с готовностью кивнул.