Судьба с чужого плеча

Я замедляю шаг, стараясь отдышаться. Сознание цепляется за последнюю фразу, а из груди вырывается горький смех. Кое-что я все-таки поняла: папа побоялся оставить машину без присмотра и устроил скандал. Так мне и надо! Пора бы научиться отстаивать свои права. Из-за клуш, вроде меня, скандалисты остаются безнаказанными. Так же, как и убийца Кати останется на свободе. А все потому, что я убежала, даже не попытавшись выяснить, что произошло. Но разве я должна этим заниматься? Для чего тогда существуют полицейские? Они найдут виновного. Главное, я не убивала Катю. Разве не так? В дом пробрался заезжий маньяк и убил ребенка. Полицейские обязательно его поймают, когда он попытается совершить очередное преступление, а я окажусь вне подозрений. Все образуется, надо только подождать.

Прогуливаюсь по дорожке, стараясь не замечать играющих рядом детей. От одного взгляда на них к горлу подступает ком. Кого я пытаюсь обмануть? Такие дела сами собой не раскрываются. У полиции уже есть одна подозреваемая, зачем им искать кого-то еще? Даже я сомневаюсь в собственной невиновности. Ем мороженое, гуляю в парке, катаюсь на качелях. Чем еще я попытаюсь себя занять? О каких удовольствиях можно думать, когда Катя лежит на холодном столе патологоанатома с разбитой головой? Чем я могу ей помочь? Теперь от меня ничего не зависит. Надо быть с собой честной: я понятия не имею, что делать дальше.

За моей спиной раздаются странные шаркающие звуки. Только их мне не хватало, что бы они ни означали. Я ускоряю шаг, но звук не отдаляется, а даже наоборот, становится ближе и уходит вбок. Поворачиваю голову направо и встречаюсь взглядом с белокурой девочкой лет семи. Она старательно перебирает ножками, обутыми в роликовые коньки из розового пластика. То ли девочка делает что-то не так, то ли пластиковое чудо не предназначено для езды. Колеса на роликах не крутятся, а ребенок, вместо того чтобы ехать, бежит за мной на коньках.

— Привет! — улыбается до ушей девочка, заглядывая мне в глаза.

Я замедляю шаг, давая ей возможность отдышаться, и здороваюсь в ответ.

— Давай знакомиться! — не переставая улыбаться, звонким голосом говорит она. — Меня зовут Наташа, а тебя?

Эти слова она произносит скороговоркой. Видно, в последнее время девочке часто приходилось знакомиться. Наверно она ходит в подготовительный класс.

— Дина, — на автомате отвечаю я и тут же жалею, что назвала свое настоящее имя. Оно довольно редкое, и если мать девочки слышала об убийстве Кати, она может что-то заподозрить. Надо быстрее отвязаться от ребенка и уйти. Только куда?

— А я в этом году пойду в первый класс!

— Поздравляю. Собираешь стать отличницей?

— Нет, хочу быть хорошисткой. Мама говорит, что все отличницы — зануды. А ты, наверно, училась в школе на пятерки?

— Да, — киваю я. — Спасибо за комплемент.

Девочка, не замечая подвоха, улыбается в ответ.

— Не за что! Ты умеешь кататься на роликах?

— Нет, — качаю головой, ускоряя шаг.

— А танцевать?

— Не умею.

— А я умею, и кататься, и танцевать! Смотри!

Она обгоняет меня и, двигаясь спиной вперед, машет руками. Я снова замедляю шаг и наблюдаю, как танец переходит в феерическое падение. Вовремя успеваю протянуть руки и поймать Наташу. Она хохочет, размахивая руками и ногами. Я ставлю ее на асфальт и улыбаюсь в ответ. Видимо, моей улыбки Наташе недостаточно. Отряхивая штанишки, она спрашивает:

— Почему ты такая грустная?

Я пожимаю плечами. Как объяснить ребенку, что сегодня утром погибла моя падчерица, а я могу быть виновата в ее смерти? Говорю первую ерунду, которая приходит в голову:

— Не знаю, чем заняться.

— Спроси у мамы!

— Что?

— Если я не знаю, что мне делать, всегда спрашиваю у мамы.

— Ты права! — наклоняюсь к Наташе и обнимаю ее за плечи. — Спасибо!

Я отпускаю девочку и бегу к выходу. Мне вслед несется Наташин смех. Понятия не имею, что делать дальше, но теперь точно знаю, куда пойти. Мне некуда торопиться, но я все равно продолжаю бежать всю дорогу до кладбища, спотыкаясь о камни и застревая каблуками в земле. В лабиринте оград и памятников без труда нахожу могилы родителей, несмотря на то, что давно здесь не была и вообще обычно плохо ориентируюсь в пространстве. Наверно близкие люди сами подводят меня к нужной тропинке и подсказывают, куда свернуть на повороте. Но стоит мне оказаться на месте, как все мое воодушевление испаряется. Молча стою возле могилок и рассматриваю фотографии. На глаза наворачиваются слезы. Я плачу не только по умершим родителям, но и по тем дням, когда работала в библиотеке и копила деньги им на памятники. Мне приходилось тяжело, зато будущее представлялось счастливым. Теперь кажется, что лучшее уже позади.

— Мамочка, папочка! — всхлипываю я. — Простите меня за то, что не оправдала ваших надежд. Вы всегда говорили мне: стоит только захотеть, и ты всего добьешься. Но жизнь сложилась по-другому. Я выросла другой, слабой.