Судьба штрафника

И вот мы въезжаем в какое-то село, останавливаемся в первом же доме. Быков внес замерзший хлеб — топором не отрубишь и ведро воды из колодца. Хозяева дома испуганно смотрят на нас, но нам не до них. Блаженно вытягиваем ноги, сидя на стульях, пьем не напьемся воду до бульканья в желудке. Положили хлеб на печку, и он запах, еще больше растравляя голод.

Быков вышел, чтобы пошарить еще что-нибудь съестное, и вдруг поспешно вернулся:

— Немцы! Танки!

Мы выскочили из теплой избы. По косогору развернутым фронтом, примерно через пятьсот метров друг от друга, шли по полю танки с десантом на броне. Один из них был уже близко.

Быков, разрывая удилами рты лошадей, круто развернул повозку и ударил по лошадям, а я и Васильев бежали рядом. Почти сразу мы врезались в «пробку». И вновь та же паническая чехарда. Вначале мы ехали по улице, потом съехали на тротуар, протискиваясь между деревьями озеленения и стенами домов. Мы почти уже выехали из села, осталось 2–3 дома. Быков отвернул лошадей на дорогу, и в этот момент танк из пушки ударил по бензозаправщику, пробивающемуся на площади села через кашу повозок и автомашин. Выплеснулся в небо огромный столб огня и черного дыма. Все пришло в еще большее движение. В заднее колесо нашей подводы ударил бампером «студебеккер». Колесо хрястнуло и рассыпалось, осталась только втулка.

По площади, запруженной подводами и автомашинами, хлестали струи пулеметов. Люди бежали, бросая все. Васильев убежал еще раньше, а теперь смотался и Быков. Я раскрыл крышки железных ящиков со штабными документами, забрал печать части, штампы и папки с секретными документами, книгу личного состава роты. Остальные папки разорвал и зажег. Мне казалось, что проходят часы, а бумаги горят еле-еле. Обжигая руки, я тряс книги и папки. Опять резанул пулемет. Мимо меня, паря радиатором, лез по подводам «студебеккер», кузов которого был битком набит бойцами. Я подхватил папки с документами и, бросив горящие бумаги в ящиках, побежал за автомашиной. Она уже выехала на свободу и ревела, буксуя в глубоко продавленной в сыпучем песке со снегом колее. Бежать мне было тяжело, тем более что руки были заняты папками. Я глянул в сторону, откуда слышались пулеметные очереди, и увидел, как из села через огороды выходили танки.

Значит, если я не догоню автомашину, то останусь в плену или буду убит. И я бежал, напрягая все свои силы. А автомашина словно дразнила: то она, буксуя, замедляла бег, то, когда мне оставалось сделать два-три шага, чтобы уцепиться за борт, она убегала. Я выбивался из сил, ведь я уже пробежал за ночь сотню километров. Бросил папки в кузов на солдат, они подхватили их, а я стал отставать. Все, я погиб. Ну и пусть! Не я один. Вон бегут солдаты по полю, и танки уже опередили их.

Но судьба сжалилась надо мной: «студебеккер» въехал в выбоину, забуксовал. Не знаю, откуда взялись силы, может быть, подхлестнула пулеметная очередь с танка, но я сделал отчаянный рывок, и пальцы рук вцепились в жгуче-холодный борт автомашины. Солдаты втянули меня в кузов. Круги расплывались перед глазами, и казалось, что не «студебеккер» сотрясается от натуги, а колотится в груди мое сердце.

С высоты кузова лучше были видны окрестности. Танки уже обогнали нас. Впереди виднелось село, в которое по дороге втягивался хвост подвод и машин. Танки, казалось, не обращали на нас внимания, шли своим курсом, время от времени изрыгая огонь пушками и злобно рыча пулеметами.

Наш «студебеккер» въехал на улицу села и уперся в плотное нагромождение машин и подвод. Шофер выскочил из кабины и бросился во двор ближайшего дома, скрылся за ним. Из кузова посыпались, как яблоки в бурю, солдаты. Я сбросил папки на снег, спрыгнул вниз, а затем подобрал их и пустился следом за остальными. Люди, как зайцы в лесу, мелькали между машин и домов. Улица спускалась к реке, на противоположном берегу которой поднималась высокая гора. Оттуда по нас бил пулемет.

Я с трудом пробрался на конец села. Там по одной отрывались от «пробки» автомашины и на полном газу мчались к мосту и по дороге на высокую гору. Я бежал вдоль шоссе, напрасно «голосуя» поднятыми руками с папками, чтобы притормозили. Где там! Я бежал из последних сил, перебежал мост, в бессилии пошел в гору по обочине. Шоссе опустело, последние автомашины и подводы поднялись на вершину и скрылись за горой. Я оглянулся назад. Из села вырвался «студебеккер», полный солдат, и помчался по шоссе через мост, стал подниматься в гору. Видимо, скаты у машины были «лысые», и колеса пробуксовывали. Машина тяжко ползла в гору. Вот она поравнялась со мной, я крикнул солдатам, чтобы взяли документы, и бросил папки им на головы.