Судьба штрафника

Мы прошли в подсобку. Там Яхонтов представился ординарцем генерала Капитохина, показал увольнительную записку, сказал, что генералу нужна бумага, что мы можем обеспечить магазин продуктами: капустой, картофелем, крупами, а если достанут бумаги килограммов пятьсот для штаба — то и тушенкой. За бумагу будет заплачено наличными.

Заведующий явно заколебался, а потом сказал, что столько бумаги у него сейчас нет, но он может достать, если привезут обещанное. Яхонтов условился о дате и попросил продать столько бумаги, сколько есть. Нам продали около 40 килограммов, упаковали, выдали копию чека. Довольные, мы поехали на вокзал. По пути я упрекнул Яхонтова за обман, но он, хохотнув, сказал:

— Дураков много на свете. Ты что, хотел вернуться в часть с пустыми руками? Они тоже не святые!

На вокзале мы стали ждать поезд в сторону Сухиничей, где проходила линия фронта. Когда объявили посадку, народ ринулся на перрон. Военная комендатура проверяла документы. Естественно, образовалась толпа. Сжимали в ней так, что не выдерживали ребра, стоял гвалт, раздавались истерические крики. Солдаты оттесняли людей без документов, а другие напирали на них, стараясь пройти. Изо всех сил пробивались к двери и мы. Какая-то девушка, зажатая нами, просила нас провести ее через контроль — у нее не было разрешения на проезд:

— Ребятки, миленькие, проведите!

— Да как же мы вас проведем, в карман не поместитесь…

— Ну, пожалуйста, я вас отблагодарю. Мне очень надо домой!

Нас несло людским потоком, и мы помогали ему изо всех сил. Девушка спасалась от давки под вещмешком высокого Яхонтова. Бойцы комендатуры проверили наши документы, потребовали их у девушки, но толпа выдавила нас, и солдаты не успели вытянуть ее — мы оказались на перроне.

Девушка села с нами в один вагон. По ее возбуждению было видно, как она рада. В разговоре выяснилось, что она приехала в Москву две недели назад к родственникам, но их не оказалось дома. Из Москвы ее не выпустили без документов, и она продала все, что имела, голодала, скитаясь по вокзалам. Мы тоже были голодны и Достали банку рыбных консервов и кусок хлеба. Накормили и девушку, а может, лишь усилили ее голод.

Она не знала, как нас отблагодарить, говорила возбужденно и много, намекала, что готова на все, стараясь по отдельности вывести нас в тамбур. Что-то мне в ней не нравилось, и я стал замечать, что она старается узнать, кто мы, из какой части, где собираемся сходить с поезда. Может быть, конечно, что моя антипатия была вызвана всеобщей шпиономанией. Наша попутчица заставила нас снять рубашки, подшила воротнички, пришила пуговицы, а когда нам надо было выходить, сказала, что готова выйти с нами.

— Куда же мы вас возьмем, как проведем через КПП?

— А вы постарайтесь, как в Москве. Я отблагодарю, не пожалеете.

Это было уже совсем непонятно. Подъезжая к Внукову, мы вышли в тамбур. Вышла и она и, прощаясь, начала нас целовать и прижиматься. Яхонтов спросил меня:

— Может, возьмем?

— Куда? Нет и нет! Не сходи с ума!

На полустанке мы сошли. Было уже темно, холодно, моросил противный дождь. Вещмешки были тяжелые, на сапоги налипала пудовая грязь. На КПП нас ослепили фонарики, часовые проверили наши документы и содержимое мешков — не взрывчатку ли мы несем на аэродром? Позвонили в штаб дежурному и, получив подтверждение, что мы свои, пропустили.

Красильников был доволен. Теперь можно было составлять документы на чистых одинаковых листах, а не на случайных лоскутах бумаги. По стопке дали начальнику штаба Чернявскому и комдиву Капитохину.

— Откуда такая? — спросил Капитохин.

— Привез рядовой Уразов.

— А там можно еще приобрести?

— Можно, товарищ полковник, но нужно им подбросить продуктов — картофеля, капусты, крупы, консервов.

— От солдат отрывать?! А, впрочем, картофель и капусту можно — они не нормированы. А остальное — нельзя и не думайте! Под трибунал угодите. Капитан, проверните это дело!

В условленный с директором канцелярского магазина день мы с Яхонтовым смогли выполнить свои обещания. Нам разрешили погрузить в полуторку несколько мешков капусты и картофеля, дали соответствующие документы, и мы поехали в Москву.

Директор магазина выпучил глаза от удивления. Он чувствовал тогда, что мы врем, поэтому, естественно, бумагу нам не приготовил, однако не растерялся, сел в нашу полуторку, куда-то поехал и, пока Яхонтов флиртовал с продавщицами, привез несколько больших пачек бумаги, килограммов 200 — больше не было.

На машине мы приехали на квартиру Яхонтова, отдали теще немного картофеля и капусты. Шофер был москвичом, поэтому уехал ночевать домой. По пути из магазина мы видели красочные афиши пьесы Константина Симонова «Фронт», поставленной в Малом театре. Яхонтов загорелся:

— А что, давайте пойдем в театр!

Билетов в кассе не было. Тогда Яхонтов сказал, что он все равно их достанет, и из телефона-автомата позвонил в театр по телефону с афиши. Изменив голос, он представился генералом Капитохиным, заявил, что приехал с фронта на один день и хотел бы посмотреть постановку «Фронт».