Судьба — солдатская

Все молчали. Петр толчком ноги опрокинул бочонок. Оглядел бойцов. Увидав Егора, который только перед этим, очевидно, выпил, потому что вытирал своей клетчатой кепкой губы, подошел к нему вплотную и строго спросил:

— А где завтрак? Это вы что, — и мотнул головой на откатившийся в сторону бочонок, — вместо завтрака? Где завтрак?

— А завтрак еще будет, — ответил Егор. — Приволокут с минуты на минуту… А самогон… ето как десерта. — И вдруг спросил: — А ты, извиняюся, кто тута? Замом тебя еще не сделали, кажись, ведь?

Вокруг заулыбались.

Петр не нашелся, что ответить. Посмотрев на Егора презрительно, он сплюнул и попросил Семена, чтобы тот вел к лагерю — сам дорогу туда знал плохо.

В лесу Семен предложил идти прямиком.

— Я тут каждую тропу знаю, — говорил Семен. — Охотиться здесь любил. Вообще, я люблю природу, — и стал рассказывать, как за год перед войной они здесь с Непостоянным Начпродом охотились и, заблудившись, еле вышли.

Минут через сорок впереди показалась прогалина, залитая водой и усеянная кочками. Кочки стояли близко друг к другу. Все запрыгали по ним, мокрым, прогибающимся под ногой. Георгий Николаевич, уронив коробку с дисками от пулемета, ругался и тянулся рукой к холодной воде. Достав наконец коробку, он снова запрыгал по кочкам.

Семен и боец стояли уже с той стороны прогалины на мшистой, обросшей багульником и болотной травой тропке.

— Ну и завел! — сказал в сердцах Петр, когда оказался рядом с Семеном. — Тут сам черт не пройдет. Видел я топи на Оби, а таких, правду скажу, еще не видывал.

Тот посмеивался:

— Хочешь, в топи заведу тебя? Это еще не топи. Топи, где и мне пройти трудно, а тут что! — Семен вдруг повернул голову в сторону бани. И все повернули, потому что оттуда, показалось, совсем рядом, донеслась четкая дробь немецкого тяжелого пулемета, в которую почти сразу же вплелись, приглушив ее, режущие автоматные очереди.

Все четверо присели, пригнув головы. А когда разобрались, что стреляют у бани, встали. Цепенели от страшной догадки.

— Что же это такое? — выдавил Георгий Николаевич и посмотрел на всех чуть не плача. — Немцы же это стреляют… Каратели.

Петра начало знобить. Слышал, как под самым ухом, перебивая огонь немецких автоматов и пулеметов, постукивают о листья дождинки. Видел, как у Георгия Николаевича бледнело лицо. Боец до крови закусил верхнюю губу и так сидел не шелохнувшись, будто замороженный.

А низкое, серое небо поливало осенний лес мелким холодным дождем. Облаков не было — плыла сплошная туманообразная масса. И даже не плыла, а как бы стояла на месте, готовая вот-вот снизиться и поползти по земле, утюжа все живое.

Первым опомнился Семен. Он посмотрел на Чеботарева и спросил, что же делать. Петра это привело в себя, и он бросился, будто его подхватило ветром, через прогалину к бане. Следом кинулись остальные. Бежали, не разбирая где вода, где кочки. Момойкин начал отставать. Петр вырвал из его рук коробку с дисками.

Когда подбежали к опушке, за которой стояла баня, стрельба уже стихала, только слышались отдельные одиночные выстрелы да рванула сырой воздух лимонка.

Немцы — взвод, не меньше, — скучившись у глухой стены, что-то горланили, размахивали руками… Перед навесом виднелись убитые бойцы отряда, они лежали и на поляне, особенно много в направлении к речке, вероятно, в последние минуты бросились на гитлеровцев, чтобы вырваться из кольца, но не сумели.

Но в бане еще были партизаны.

Петр и остальные, кто находился с ним, бросились на землю.

Среди немцев появился возбужденный Егор в клетчатой кепке набекрень. Показывая автоматом в руке в сторону лагеря Пнева, он торопливо говорил что-то офицеру-эсэсовцу. Появление среди гитлеровцев Егора как ошпарило Петра. «Сволочь!» — с ненавистью прошептал Чеботарев и нажал на спусковой крючок пулемета. Воздух рванула длинная очередь. Егор и офицер сразу рухнули на землю. Стоявшие возле них гитлеровцы бросились за угол бани, на поляну, к лесу и к речке. Петровы пули настигали их и навечно укладывали на сырую, чужую им землю.

С той стороны бани занялась, выплескивая пламя, стена. Из предбанника в белых кальсонах, без рубахи вышел Пнев. Левая нога у него была залита кровью и ступала нетвердо. В руке он держал трофейную немецкую гранату.

Гранату Пнев не бросил — только успел поглядеть в сторону стрелявшего Петра; гитлеровская пуля сразила его наповал, и он, выпустив деревянную ручку гранаты, ухватился за столб навеса и пополз по нему вниз…

Израсходовав диск, Петр понял, что вести бой дальше бессмысленно: оставшиеся в живых гитлеровцы спрятались за горевшую баню, а от деревни по лесной опушке бежали к ним на подмогу немцы с собаками.

Осознав это вовремя, Петр махнул рукой своим товарищам на лес и стал отползать.

Немцы за баней опомнились не сразу. А когда опомнились, Чеботарев с бойцами уже бежал по лесу вглубь.

Сзади, приближаясь, слышалась стрельба и собачий лай. Семен свернул вправо.

— Сюда! — кричал он на Момойкина, который все бежал прямо. — Слышишь, с собаками гонятся.