Судьба — солдатская

Уполномоченный, пригласив Батю и Чеботарева к столу, рассказал, где его отряд перешел линию фронта, направляясь в рейд по тылам врага. Очень кратко он перечислил задачи своего отряда. Оказалось, ему было поручено установить связь с партизанскими отрядами, действующими на временно оккупированной немцами территории Ленинградской области, выяснить их нужды, боевые возможности. Он должен был по-настоящему наладить в прифронтовой полосе партизанскую войну против гитлеровцев, направить действия партизан на блокаду железнодорожных и шоссейных дорог, по которым немцы подвозили к осажденному Ленинграду живую силу, технику, боеприпасы и продовольствие. Кроме этого, его отряд и сам вел активные действия против врага.

Рассказав о своем отряде, Уполномоченный стал спрашивать Батю о лужанах. Наносил все на карту. В конце совещания он остановил на Чеботареве холодный взгляд и, подумав о чем-то, спросил:

— Давно в партии?

Чеботарев смутился. Опустив в земляной пол глаза, тихо ответил:

— Комсомолец я… В партию только хотел вступать… в полку… да отбился от него, не успел.

— Что же это у вас получается? — сказал Уполномоченный, обращаясь к Бате. — Комиссар и — комсомолец. — Потом спросил: — У вас что, коммунистов нет?

— Мы все коммунисты тут, — насупившись, ответил Батя через минуту, а потом строго посмотрел на Уполномоченного и добавил: — Этот ли или кто другой будет комиссаром — все одно. Важно, чтобы не терял своего лица, людей примером увлекал да голову имел.

Надолго установилось молчание. Петр вспоминал, как отнекивался от комиссарства и как Батя упорно уговаривал его («Теперь кто за Советскую власть борется, тот и коммунист», — запальчиво доказывал он). Посмотрел, как переводчик в углу, нажимая на ручку, мелет рожь. Хрустящие звуки от ручной мельницы, как далекая дробь автоматов, наполняли землянку. Батя, открыв полевую сумку, рылся в ней. Петр, глядя на него, полез зачем-то в карман брюк. Наткнувшись пальцами на записную книжку Фасбиндера, тер ее корочки. Не переставал смотреть на переводчика. Мысленно говорил: «Комиссар не комиссар — одинако?.. Так и так воевать надо. — И вдруг подумал: — Лучше попросить бы вот перевести ее… Что все-таки в ней? Может, факты есть дельные?..»

Петр не слышал, когда Уполномоченный их отпустил Батя тронул Чеботарева за плечо:

— Пойдешь или так сидеть и будешь?

— Пойду, — машинально проговорил он уже в спину выходившему из землянки Бате, а сам неторопливо направлялся к переводчику — мельницу крутил сейчас боец. Подойдя, сказал ему, показывая книжечку:

— Тут… — мялся он. — Вот… перевести бы… Что тут?

Переводчик, взяв записную книжку, смотрел на вытисненный золотом по темно-коричневой мягкой коже фамильный герб — голова рыцаря в шлеме с надвинутым на лицо забралом, под ней два перекрещенных меча на щите, и все это в лавровых ветках.

— Довоевался, — очень серьезно проговорил, поглядев на Петра, переводчик. — Птица по всему значительная. — И возвратил книжечку. — Освобожусь и забегу к вам. Переведем.

На двор Чеботарев вышел немного погодя. Неподалеку отдавал какое-то распоряжение Семену Батя. Посмотрев на них, Петр неторопливым шагом направился к себе в землянку спать.

На следующий день он и Батя до полдня подсчитывали, сколько осталось у них в отряде продуктов и хватит ли их на остаток пути.

Освободился Петр только к вечеру. Было еще светло, когда он подошел к своей землянке, чтобы полежать. Остановился. Смотрел на лес, весь в шапках снега и кружевах серебристого легкого инея. Не заметил, как к нему сбоку подошел невысокий, щупленький боец в полушубке и шапке-ушанке со звездой — отряд Уполномоченного был одет в зимнюю военную форму.

— Чеботаре-ев! Здоро-о-ова! — воскликнул он, и Петр, посмотрев на него, сразу узнал в нем Вавилкина.

Вавилкин растопырил руки, чтоб обнять. И Чеботарев смотрел на него, как на родного, однополчанина.

— Товарищ Вавилкин! — удивленный и в то же время обрадованный, проговорил Петр и собирался уже, как тот, растопырить для объятия руки, но в это время на глаза ему попались выглядывавшие из-за воротника полушубка Вавилкина петлицы со знаками различия среднего начальствующего состава, и он, Петр, подумав, что не так хорошо уж и знал этого человека, обнять его не осмелился. Не зная, как поступить, Чеботарев смущенно протянул ему руку. Оба они были искренне рады встрече.

Вавилкин потащил Петра под навес, где стояли скамейки для дежуривших по лагерю бойцов. Не дослушал всей истории мытарств Петра, перебил его и стал рассказывать о себе, о маршруте, как он выразился, которым прошел полк без него, Чеботарева.

— За рекой Лугой, — говорил он басовито, — мы сразу же оборону заняли. Рядом с нами Вторая Ленинградская дивизия народного ополчения стояла. Ну и полупили же мы там гитлеровцев! С месяц лупили. И еще бы лупили, да полк перебросили… сначала под Старо-Сиверскую, а потом под Мгу… Сейчас полк дерется где-то под Волховстроем… А Варфоломеев роту принял у Бурова. Старший лейтенант уже…

К ним подошел переводчик — Вавилкина вызывал Уполномоченный.