Судьба средней линии

Что делать тем, кто в 70-е, рискуя головой, распространял машинописные копии "Ивана Денисовича" и испытывал огромную радость, что участвует в большом общем деле, - как им сегодня совместить эту радость с растерянностью и недоумением, вызванными чтением солженицынской книги?

1 Чтобы доказать, что кроме разрушения и раскачки государственного корабля евреи ничего не принесли России, Солженицын посвящает революционерам и банкирам сотни страниц, а русско-еврейской культуре " несколько абзацев (с. 168 " 169). В противном случае, заговори Солженицын о русско-еврейской культуре, оказалось бы, что евреи тоже кое-что подарили России, искренне и с любовью. Но у Солженицыа искренность и любовь " прерогатива русской государственности, евреям таких свойств иметь не положено.

2 По Солженицыну, стремление евреев разрушить Россию настолько очевидно, что даже если кому-нибудь из них по стечению обстоятельств не удалось чего-нибудь существенного поломать " автор книги так и пишет: Зунделевич "арестован рано, не успел принять участие в цареубийстве" (с. 229). Ой-вей, какая жалость, не успел!

3 В тех же случаях. Когда информация энциклопедий " и той, и другой " категорически не устраивает Солженицина, как, например, в случае с погромами 1881, 1883 гг., он сталкивает их лбами и говорит как бы с симпатией к потерпевшим, что погром " слишком страшная вещь, чтобы манипулирлвать цифрами жертв, то есть " спорить, сколько погибло (с.188 " 191). К слову " именно таков метод работы тех, кто отрицает Холокост.

4 Я оставляю в стороне разговор о том, как будут читать "Архипелаг Гулаг" после книги "Двести лет вместе" и какую медвежью услугу самому себе оказал автор, по сути, поставив под сомнение свою добросовестность в обращении с документами.

5 Если это досадная и пропущенная корректором опечатка, добавлю, что Восточная Европа не знала феномена хасидской эмиграции ни в конце XVIII в., ни в конце XIX в.

6 К авторской концепции восходят не только историографические ошибки книги, но и ее языковые проколы. Любовь русского государства к евреям " не платоническое чувство, а полнокровная эротика: и вот уже еврейская литература начинает развиваться, "стимулируясь образцами русской литературы".