Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью

— Я застрелил их, мэм. Обстоятельства не меняют самого факта. Я их застрелил.

Мейзи взяла мою руку в свои.

— Поверь мне, когда твое время придет, именно женщины будут обнимать тебя и успокаивать в твои последние мгновения в этом мире, они переведут тебя в мир последующий, и они же встретят тебя там.

Мейзи поцеловала меня в лоб, словно благословляя, и у меня вырвалось:

— Я творил ужасное. — Тут Гармония взяла меня за руку, которую отпустила ее свекровь, и ее прикосновение напоминало второе благословление. — И снова буду творить ужасное.

Жюстина положила руку мне на плечо и поцеловала в щеку, точно так же, как я целовал урну, в которой лежал прах Сторми.

Их благоговение сводило с ума, они принимали меня за человека, которым я, возможно, хотел бы быть, но не был, они считали меня храбрецом только за то, что я шел туда, куда должен, и делал то, что должен. Неопределенностью и неуверенностью я не отличался от любого другого в этом разваливающемся мире, часто вел себя как недотепа и дурак, мои неудачи числом превосходили успехи. Мне встречались хорошие женщины, хорошие люди, и их доброта успокаивала меня. Я никогда не мог выполнить столь завышенные ожидания, однако понимал: лучше не говорить об этом, а вежливо попрощаться и как можно быстрее уйти.

Лимузин ждал нас под крышей галереи.

В сопровождении Большого пса, который оглядывал ночь, готовый отогнать любого человека или зверя с дурными намерениями, Кипп подошел к дверце пассажирского салона и положил в него наши покупки.

Дождь продолжал поливать землю, ветер не собирался стихать.

Миссис Фишер села за руль, я — на пассажирское сиденье, перед моим мысленным взором стояло лицо маскарадного ковбоя.

Глава 23

Вмолчании мы проехали сланцевую — без единой змеи — дорогу, гравийную и с твердым, но в выбоинах, покрытием, добрались до автострады, и «Мерседес» вновь покатил на восток, продолжая прерванную на короткое время погоню за пропавшими детьми и двумя мужчинами, которые увезли их.

Чувство долга представлялось мне таким же реальным, как барабанящий по крыше «Мерседеса» дождь, я ощущал, что могу утонуть в нем так же легко, как и в селевом потоке. Долг — это хорошо, призвание, без которого не выжить ни одной цивилизации, но он также ядро и цепь, которые иногда могут утянуть тебя на дно темного пруда. На меня давил страх не смерти, а неудачи. Если бы из семнадцати заложников я спас шестнадцать, последний стал бы напоминанием о другой утрате, девятнадцатью месяцами раньше, в торговом центре Пико Мундо. Я хотел — даже больше, чем хотел, — чтобы с меня сняли такую ответственность, но знал: никто этого не сделает.

Я уверен, миссис Фишер не донимала меня разговорами, зная, что Каса Болтхоул я покинул в смятении: чувствовал себя неспособным принять вызовы моей странной жизни, и чем больше люди говорили, что они мне по плечу, тем сильнее я убеждался, что это совсем не так. Самая большая опасность, разумеется, состояла в том, что я бы поверил, будто равен им, потому что уверенность так легко трансформируется в самоуверенность, а доказать, что она несостоятельна для смерти, — пара пустяков. Да и обожает она это доказывать.

Широкая автострада вела на восток, пожалуй, даже на северо-восток, и с каждой милей я чувствовал нарастание притяжения черной гравитационной дыры ковбоя.

Общение с плохими людьми, даже с тем, чтобы победить их, делает человека более уязвимым к привлекательности зла. Чувство долга подменяется полной уверенностью в своей правоте, собственная исключительность позволяет попирать все законы, человек пользуется дарованным им могуществом и использует его с абсолютной безжалостностью. Власть — главная приманка зла, темный свет этой лампы, потому что ничто не уничтожает душу быстрее, чем гордыня, которую приносит с собой власть.

Мейзи воспринимала меня чуть ли не с благоговением. Сама по себе такая хвала достаточно опасна. Решив, что я ее достоин, я бы лишился всего, что полагал важным.

Я всего лишь повар блюд быстрого приготовления с паранормальными способностями, которые не благо, а тяжелая ноша. А с учетом того, что работы у меня нет, я уже и не повар, а просто человек с тяжелой ношей, одно из самых распространенных существ на Земле.

Дождь лил с такой силой, что мог потопить ковчег. Мир сузился до ширины автострады, а за ней, если исходить из того, что я видел с пассажирского сиденья лимузина, находилась пустота межзвездного пространства.

Мы мчались так быстро, что потоки дождя, обрушивающиеся на лобовое стекло, ослепляли, но миссис Фишер совершенно не сомневалась в своей способности вести лимузин при этих, да и, наверное, любых условиях. Мурлыча себе под нос одну или другую мелодию, все веселенькие, эта пожилая дама, духовная дочь Ястребиного Глаза из «Последнего из могикан» и невеста Тонто[25], нисколько не тревожилась из-за нулевой видимости, пребывала в полной уверенности, что видит (если не она сама, так лимузин) на мили вперед, независимо от погоды. На спидометр я предпочитал не смотреть.

Наконец прервал молчание: