Судьба Трайна

— Могу ли я удостоиться чести и узнать твое настоящее имя? — я подозревал, что ни Амма, ни Умма не были тем именем, которое ей дали при рождении.

Похлопав меня по руке, женщина отстранилась.

— Имена ничего не значат. Важны только действия.

Я вернулся на свое место, когда Солан начал объяснять ей причину нашего визита, как будто она этого не знала:

— Мы пришли к тебе сегодня, потому что…

— Я знаю почему. Ваши уши слышат то, чего не видят глаза.

— Так и есть, — подтвердил я. — Думаю, мы слышим мысли терранского генерала, но… как подобное возможно?

Ее затуманенные глаза смотрели, казалось, глубоко внутрь меня, почти без слов давая ответ. Наконец, она прохрипела непонятный куплет к старой песне щенков:

— Кудряшки питают сердце.

Благодаря им ты такой умный.

Видишь, как это здорово.

Ох, какой подвиг!

А теперь пришло время поесть.

Есть! Есть! Есть!

Мы все на мгновение задумались над смыслом слов, прежде чем Маркон и я ахнули от понимания. Так получилось, что он первым обрел дар речи:

— Хочешь сказать, что теперь, когда в наш рацион входит риит и спиральная трава, мы каким-то образом можем читать мысли?

Старуха прищурила глаза и задумчиво поджала губы.

— М-м-м, нет.

— Ну конечно же! — воскликнул я. — Мы не читаем мысли генерала, мы слышим, что на самом деле происходит в этот момент.

Амма хлопнула в ладоши и указала на меня. Мне показалось, что я услышал, как она снова похвалила:

— Самый умный.

Остальные начали обсуждать между собой это открытие, пока мы с Аммой изучали друг друга. Я расслабился, отказавшись от логики и цинизма, и позволил всем частям головоломки встать на свои места.

— Срань господня, — выдохнул я. Глаза Аммы сверкнули, старуха откинулась назад, радуясь, что я все осознал.

— Если вдуматься, то все вполне логично. Амма… или Умма, как вам больше нравится, живет в этих лесах уже… как долго, не подскажите?

— Насколько мы можем судить, до того, как зародилось время.

Амма засмеялась, но никак это не прокомментировала.

— И все это время она каким-то образом умудрялась свободно бродить по обеим нашим охраняемым территориям. Кстати, как?

Бэндрин открыл было рот, чтобы ответить, но я перебил:

— Теперь все так ясно. Она всегда имела доступ и к рииту, и к спиральной траве. Только задумайтесь. С незапамятных времен она питалась этой смесью, которая внезапно дала нам возможность — всего через несколько недель — видеть, что происходит в другом месте, — я на мгновение замолчал, позволяя остальным переварить информацию, а затем вновь заговорил, излагая свои быстро бегущие мысли: — Как думаете, десятилетия, а может, и больше, употребления этой смеси повлияют на Варга?

— Эта особая сила будет лишь увеличиваться, — пробормотал Маркон.

— Правильно! Но как именно? Позволит ли это нам видеть будущее?

— Вот как Умма получала видения! — крикнул Солан, в его глазах отразилось волнение.

— Но как она сумела так легко обойти наших охранников и чудовищ, бродящих в лесу? — поинтересовался Бинкор.

Я задавался тем же вопросом, но был почти уверен, что понял и это.

— Даже без смеси мы всегда имели возможность общаться с существами, которые не говорят на нашем языке. Могли приказать кабрасу идти в определенном направлении.

Все согласно закивали.

— Но ведь в течение стольких лет и этот навык мог усилиться? — когда никто не ответил, я продолжил: — Логично предположить, что она может заставить других следовать ее приказам.

Солан заупрямился.

— Нет!

Я взглянул на Амму, которая, казалось, заснула, но я подозревал, что она ловила каждое произнесенное слово.

— Я не утверждаю, что она сумеет заставить тебя делать что-то по ее желанию. Но что, если способность транслировать слова в сознание должна быть достаточно утонченной, чтобы вынудить человека поверить, будто эта определенная мысль или идея принадлежит ему? Кто-то или что-то может быть склонно следовать идее, если считает ее собственной.

— Нет. Я в это не верю, — заявил Солан. — Иначе наши предки никогда бы не допустили Раскола. Один заставил бы другого отказаться от Великой красоты и, конечно, принудительно влюбил бы ее в себя.

Амма фыркнула во сне.

— Нет, если бы братья были равны по силе. А если Великая красота, за которую они сражались, просто оказалась сильнее обоих?

У шаманов отвисла челюсть, но я видел, как на лице моего брата появилось понимание. Солан казался менее убежденным.

Без предупреждения и совершенно вопреки социальным нормам — даже для меня — мой палец начал подниматься, пока не оказался прочно засунутым в правую ноздрю. Все удивленно уставились на меня… кроме Аммы. Она сидела, пристально глядя на меня, с полуулыбкой на иссохших губах.

— Черт! — я выдернул палец из носа и повернулся, широко раскрыв глаза, к своим со-альфам. — Вы это видели? Я этого не делал!

— Ну да, — саркастически усмехнулся Солан.