Судьба убийцы

Может быть, она сама его об этом попросила? Чтобы лучше спать? Вряд ли ей нравилось целыми днями лежать в постели и страдать от морской болезни. Однажды при мне она дала Виндлайеру понять, как сильно его презирает. Двалия осыпала его оскорблениями, а он только втягивал голову в плечи. Но может быть, такое случалось и раньше? Я прощупала морок, которым он окутал ее. Вот что это было: она может положиться на Виндлайера, он поможет ей управляться с нами; он раскаивается в своей мимолетной попытке взбунтоваться. Он ее верный слуга. Может сдерживать Керфа и прятать меня, пока Двалия отдыхает, ведь ей нужен отдых. Я на цыпочках мысленно обошла туманный морок. Как далеко простирается трусливое сопротивление Виндлайера? Поймет ли Двалия, что происходит, когда ей станет лучше?

Это если он допустит, чтобы ей стало лучше. Я задумалась. Неужели Виндлайер и правда насылает на нее тошноту? Пока Двалия без сил валялась в постели, нам не доставалось ее шлепков, щипков и пинков. Неужели Виндлайер решился восстать против нее? Если он больше не прислуживает Двалии, если он хочет стать свободным, могу ли я раздуть в нем эту искру? Переманить его на свою сторону? Чтобы сбежать и отправиться домой?

Едва эта мысль пришла ко мне, я тут же подняла стены и укрепила их, как только могла. Нельзя, чтобы Виндлайер догадался, что мне известно и уж тем более – на что я надеюсь. Чем я могу заслужить его дружбу? О чем он мечтает больше всего?

– Брат, – еле слышно шепнула я.

Зычный храп Виндлайера на миг прервался, будто споткнувшись, но возобновился снова.

Я собрала в кулак свою храбрость. Хуже ведь уже не будет…

– Брат, мне никак не заснуть…

Он перестал храпеть. Надолго повисла тишина, потом Виндлайер удивленно спросил:

– Ты зовешь меня братом?

– Ты ведь меня так зовешь.

Что это значит для него? Надо быть осторожнее, мало ли что я в нем нечаянно разбудила?

– Так я звал тебя во сне. Во сне мы оба звали друг друга братьями. – Он завозился, поудобнее пристраивая голову на свернутой в узел одежде, служившей ему вместо подушки. И уныло добавил: – Но все остальное вышло совсем не так, как в моем сне. Моем единственном сне.

– Ты видел это во сне? – спросила я.

– Да, – подтвердил он. И с робкой ноткой гордости заявил: – Никто больше этого сна не видел, только я.

– Ну и что такого? Это ведь твой сон, значит ты его видел, а не другие.

– Ты просто ничего не понимаешь в снах. Многим Белым снятся одинаковые сны. Если много Белых видят один и тот же сон, значит этот сон важен для Пути. Если сон является кому-то только однажды, возможно, того, на что он указывает, и вовсе не произойдет. Если только какой-нибудь храбрец не постарается сделать так, чтобы произошло. Для этого надо найти другие сны, которые подскажут дорогу к этому. Как Двалия нашла их для меня.

Двалия заворочалась на койке, и я обмерла от ужаса. Какая же я глупая! Конечно, она не спала. Старая гадина никогда не спит. Она слышала, как мы перешептывались, и теперь обратит мой замысел против меня, когда я его еще даже толком не продумала!

А потом я почувствовала… Глубокий и благословенный сон навалился на меня, будто пуховое одеяло, теплое, но легкое. Мои мышцы расслабились, головная боль прошла, вонь каюты перестала иметь значение. Я едва не провалилась в забытье, несмотря на все свои стены. Как же сильно, должно быть, это подействовало на Двалию… Да и Керфа, наверное, задело основательно. Сказать Виндлайеру, что я знаю, что он делает? Пригрозить ему, что я выдам его Двалии, если он мне не поможет?

– Ты чувствуешь, что я делаю, и защищаешься.

– Да.

Отпираться не было смысла. Я ждала, что он скажет что-то еще, но Виндлайер молчал. Раньше я считала его слабоумным, но теперь, прислушиваясь к его молчанию, я заподозрила, что он продумывает стратегию. Как бы мне его разговорить?

– Можешь рассказать мне свой сон?

Он повернулся на бок. Когда он заговорил, я поняла, что он лежит ко мне лицом. Его шепот доносился до меня в тесноте каюты.

– Каждое утро Самишаль просил дать ему бумагу и перо. Мы с ним были дважды братьями: наши родители были братом и сестрой и их родители тоже. Поэтому иногда я говорил, что тоже видел сон такой же, как и Самишаль. Но мне всегда говорили: «Ты лжешь». Они знали. Все сны доставались Самишалю, а мне – только один. Даже Одисса, моя сестра-близнец, такой же худородок, как я, видела сны. А я – только один. Никчемный Виндлайер.

Братья женились на сестрах и у них рождались дети? История его происхождения привела меня в ужас, но я понимала: Виндлайер тут не виноват. Я ничем не выказала, как мне противно, и спросила только:

– Но один-то сон тебе приснился?

– Да. Мне приснилось, что я нашел тебя. В снежно-белый день я нашел тебя, назвал тебя братом и забрал с собой.

– Выходит, твой сон сбылся.