Судьба убийцы

Он ничего не сказал, но чашку забрал. Мне было стыдно. Я вложил этот стыд в волка, и его хватило, чтобы проработать изгиб его верхней губы. Я вздрогнул, услышав голос Шута:

– Осторожно, теперь он горячий. Пришлось залить листья карриса кипятком, чтобы заварить.

– Спасибо! – Я взял у него кружку и быстро осушил ее.

Горячий чай смешался с кровью у меня во рту. Я проглотил эту смесь. Шут поспешно забрал кружку из моей трясущейся руки.

– Шут… Кем мы были друг другу?

Я задал этот вопрос не просто так. Мне необходимо было наконец понять это. Чтобы вложить это понимание в волка.

– Не знаю, – уклончиво ответил он. – Друзьями. И в то же время – Пророком и его Изменяющим. И эти отношения заставляли меня использовать тебя, Фитц. Ты это знаешь, и я это знаю. Я уже говорил тебе, как мне жаль, что приходилось так поступать с тобой. Надеюсь, ты веришь мне. И можешь простить.

Он говорил так страстно, но вовсе не то, что мне хотелось услышать. Я отмахнулся:

– Да-да… Но между нами было что-то еще. Всегда было. Ты был мертв, и я позвал тебя обратно. И когда мы возвращались каждый в свое тело, на миг, когда мы прошли друг сквозь друга, мы…

Мы были одним существом. Цельным.

Шут смотрел на меня, ожидая продолжения. Так смешно, что он не слышит волка…

– Мы были одним существом. Цельным существом. Ты, я и Ночной Волк. Я ощутил странное умиротворение в тот миг. Словно все части меня наконец встали на свои места. Все части, которых не хватало, чтобы я стал… завершенным. – Я покачал головой. – Словами этого не передать.

Он положил руку в перчатке на мой рукав. Сквозь слои ткани прикосновение чувствовалось не так остро, и все же оно пронзительно отозвалось во мне. Это было не столь ошеломительно, как в тот раз, когда он коснулся меня в башне Верити. Я хорошо помню это. Меня скрутило узлом, потому что это было слишком для меня – так полно и всецело познать другое живое существо. Ночной Волк и я, мы были простыми созданиями, и отношения, связывающие нас, были просты. Шут был устроен сложно, полон тайн, теней и изощренных мыслей. Даже теперь сквозь преграды я ощущал его внутреннюю суть как прихотливый пейзаж, тянущийся до самого горизонта и в бесконечность. Но в каком-то смысле этот пейзаж был мне знаком. Он был моим. Я его создал.

Шут убрал руку.

– Ты тоже почувствовал? – спросил я.

Он печально улыбнулся:

– Фитц, я чувствовал это всегда, даже не касаясь тебя. Это всегда было так. Границ нет.

В глубине души я понимал, что это важно. Что однажды это станет вопросом жизни и смерти. Я попытался найти слова. И сказал:

– Я вложу это в своего волка.

И Шут уныло пошел прочь от меня.

* * *

– Папа?

Я попытался поднять голову.

– Он еще жив! – сказал кто-то удивленным тоном, и кто-то другой шикнул на него.

– Я принесла тебе чай. Там сильное болеутоляющее. Хочешь?

– О боги, да! – сказал я. Хотел сказать.

Уснул, перегнувшись животом через своего волка. Я боялся, что умру во сне и не смогу уйти в него. Открыв глаза, обнаружил, что мир подернулся розоватой пеленой. У меня глаза полны крови. Как у посланницы. Я заморгал, и мир немного прояснился. Передо мной была Неттл. Рядом с ней – Би. Неттл поднесла кружку к моим губам и наклонила ее, плеснув немного жидкости мне в рот. Я попытался проглотить чай. Частично мне это удалось, остальное стекло по подбородку.

Я поднял глаза, посмотрел поверх головы Неттл. Там стояла Кетриккен, она плакала. Дьютифул обнимал ее за плечи. С ним были его сыновья. Шут и Лант, Спарк и Пер. А дальше – зеваки. Круги Силы и те, кто пришел с ними. Все явились посмотреть на мое последнее представление. Я наконец совершу то, что слухи приписывают Одаренным. Превращусь в волка.

Мне вспомнились последние дни в темнице Регала. Меня истязали там, заставляя проявить Дар, чтобы они могли оправдать мое убийство.

Так ли сильно это отличается от сегодняшнего?

Я хотел, чтобы они все ушли.

Кроме Шута. Вот если бы он присоединился ко мне… Почему-то я всегда думал, что так и будет. Не знаю почему. Наверное, я уже похоронил причину в камне.

Заиграла музыка. Странная музыка. Скосив глаза, я увидел, что в стороне сидит Нед и играет на странном струнном инструменте. Перебрав несколько нот, он заиграл «Жертву Кроссфайер». На какое-то время звуки заставили меня забыть о том, что происходит. Я вспомнил, как учил Неда этой балладе много лет назад и как он пел ее со Старлинг. Вспомнил менестреля, который научил ей меня самого. А потом дал воспоминаниям впитаться в волка, и они сразу стали бесцветными и тусклыми для меня. Песня Неда стала просто песней. Нед – всего лишь музыкантом.

Я умирал. И меня ни на что не хватало.

Пора попросить его. Или сдаться и уйти.

О таком друзей не просят. Сам он этого не предложил, а я просить не стану. Я не буду мучить его таким выбором. Я пытаюсь сдаться и уйти. Не знаю как.