Судьба убийцы

Наконец я нашла, что искала: лоток пекаря, больше и роскошнее, чем все, что я видела до сих пор. В корзинах, стоявших на земле перед прилавком, высились горы черного хлеба с хрустящей коричневой корочкой и золотистых булок. На прилавке перед торговцем был разложен товар подороже: плетенки с медом и пряностями, сдобные кексы, начиненные орехами. Я нацелилась на пышный золотой каравай. На соседнем лотке были развешаны на продажу легкие шали; ветер с моря играл ими. Несколько женщин увлеченно торговались у того прилавка. Через улицу торговали ножами. Напарник продавца тут же острил ножи на точильном круге, который вращал потный ученик. Точило пронзительно скрежетало, иногда от него сыпались искры. Я отыскала спокойную заводь в потоке людей и стала таращиться на работу точильщика, будто ничего интереснее в жизни не видела. Даже приоткрыла рот, прикидываясь дурочкой. Уж наверняка толпа будет обходить стороной ребенка в лохмотьях и с таким глупым выражением лица. А я все ждала, когда случится что-нибудь и торговец хлебом на миг отвернется от своего товара. Тогда у меня появится возможность украсть.

Словно в ответ на мои мысли, раздался звук рога. Все посмотрели в ту сторону и тут же снова вернулись к своим делам. Следующий сигнал раздался ближе. Люди снова оглянулись на звук, стали толкать друг друга локтями, и наконец мы увидели четырех белых лошадей в роскошной черно-оранжевой сбруе. На них ехали стражники, тоже разряженные в пух и прах, на их шлемах красовались такие же плюмажи, как на головах коней. Они ехали в нашу сторону, и покупатели жались к прилавкам, чтобы дать им дорогу. Когда всадники снова поднесли к губам рога, я решила: пора действовать. Пока все смотрели на стражников, я бросилась к прилавку, схватила золотистый каравай и побежала назад, туда, откуда приехали всадники.

Сосредоточившись на том, чтобы украсть хлеб, я не заметила, что улица позади всадников оставалась свободной. Люди, посторонившиеся, чтобы пропустить их, стояли теперь на коленях. Я выскочила на пустое пространство и спешно остановилась. Раздался крик торговца хлебом. А когда я метнулась обратно, в надежде затеряться в толпе, люди стали кричать и схватили меня. За всадниками показались пешие стражники. Они маршировали по шестеро в ряд, за первой шеренгой шли еще две, а за ними ехала женщина на черной лошади в золотой сбруе.

Люди на коленях стояли плотно, как стена. Я попыталась протолкаться сквозь эту преграду, но какой-то человек схватил меня грубыми руками, толкнул в грязь и что-то прорычал. Я попыталась вскочить, и тогда он отвесил мне подзатыльник. Из глаз у меня полетели искры, навалилась слабость. Через мгновение я поняла, что все люди вокруг меня замерли. Может, он велел мне не шевелиться? Я лежала ничком там же, куда упала, прижимая к груди украденный хлеб. От запаха еды шла кругом голова. Не раздумывая, я открыла рот и откусила. Лежа в пыли на животе, я грызла каравай, словно мышь, а мимо шли стражники, ехала женщина на черной лошади, потом еще четыре шеренги стражи. Никто из прохожих не двинулся с места, пока не проехал второй отряд всадников, замыкавший шествие. Время от времени стражники останавливались и гудели в медные трубы. И только когда вся процессия миновала нас, покупатели и торговцы вокруг меня ожили.

Я выжидала, старательно пережевывая хлеб, и, когда снова запели трубы, вскочила и попыталась сбежать. Но все тот же человек, что повалил меня на землю, схватился за мою рубашку и волосы. Он тряхнул меня и крикнул что-то. Подоспел и торговец, выхватил каравай у меня из рук и завопил, увидев, что он весь в пыли и надкусан. Я съежилась, испугавшись, что продавец ударит меня, но он вместо этого стал выкрикивать какое-то слово, одно и то же, снова и снова. Хлеб сердито бросил на землю. Я хотела подобрать его, но тот человек продолжал крепко держать меня.

Стражников, вот кого звал торговец. Двое из них вскоре прибежали на крик. Один усмехнулся и посмотрел на меня почти добродушно, словно не в силах поверить, что его позвали из-за такого крохотного воришки. Но второй деловито вздернул меня на ноги и стал задавать вопросы. Торговец принялся громко жаловаться им. Я покачала головой и показала на свой рот, пытаясь дать понять, что немая. И вроде бы у меня получилось, но тут второй стражник наклонился ко мне и ущипнул так сильно, что я вскрикнула.

Все было кончено. Меня трясли, потом тот, что держал меня, занес руку для оплеухи, и я выпалила на всеобщем языке:

– Мне хотелось есть, пришлось красть! Что еще мне было делать? Так есть хочется!

И тогда, к стыду своему, я расплакалась, показала на хлеб на земле и протянула к нему руки. Человек, который поймал меня, подобрал обгрызенный каравай и сунул мне в руки. Торговец хотел выбить его из моих пальцев, но стражник дернул меня в сторону, так чтобы тот не мог дотянуться. А потом подхватил меня, усадил себе на бедро, словно маленького ребенка, и понес прочь с рынка.