Судьба Убийцы

Я с трудом дышал. Я почувствовал, что мои ребра начинают поддаваться. Боль была ошеломляющей. Конечно, если бы я спал, эта боль разбудила бы меня. Так что это было настоящим. Каким-то образом это было настоящим. А если бы это было настоящим, у меня был бы нож на поясе, и, будь это настоящим, я бы не умер, как приколотый заяц. Мою правую руку удерживал коготь дракона, но левая была свободна. Я потянулся, поискал и нашел его. Я вытащил нож и вонзил в нее изо всех оставшихся сил, лишь для того, чтобы он столкнулся с плотной чешуей драконьей ноги. Мой клинок соскользнул, словно я попытался проткнуть камень. Она даже не вздрогнула.

Ты мстишь драконам? За что?

Моя рука безжизненно упала. Я даже не почувствовал, как пальцы теряют хватку на ноже. Боль и нехватка воздуха лишали меня воли. Я не произносил слов, потому что у меня не оставалось воздуха. Я думал их для нее.

Месть не драконам. Служителям. Я собираюсь в Клеррес — убить всех Служителей. Они покалечили моего друга и уничтожили моего ребенка.

Клеррес?

Ужас. Дракон может испытывать ужас? Поразительно. Еще более удивительно, что его, казалось, ужасает нечто незнакомое.

Город костей и белых камней далеко на юге. На острове. Город бледного народа, который верит, что знает все пути будущего, и знает, какой из них лучше выбрать.

Служители! - Она постепенно начала исчезать из моего сна. - Я вспоминаю… что-то. Что-то очень плохое. Внезапно я стал неважен для нее. Когда она переключила с меня внимание, я снова смог дышать и воспарил в темно-сером мире, то ли мертвый, то ли единственный в своем сне.

Нет.

Я не хотел спать и быть беззащитным перед ней. Я стал сражаться за бодрствование, пытаясь вспомнить — где на самом деле было мое тело.

Я проснулся глубокой ночью, моргнул липкими глазами. На холмах дул легкий ветер. Я мог видеть, как под ним покачиваются деревья. Вдалеке я видел покрытые снегом горы. Луна была большой и круглой, цвета старой слоновой кости. Игра продолжается. Почему я так крепко спал? Голова была словно набита шерстью. Я приподнял голову и вдохнул воздуха.

Я не почувствовал ветра и не ощутил запаха леса, только себя. Пот. Запах жилой комнаты. Кровать была слишком мягкой. Я попытался сесть. Рядом зашуршала одежда, и кто-то крепко обхватил меня за плечи:

— Двигайся медленно. Давай начнем с воды.

Ночное небо было обманом, а я бы никогда не стал охотиться так снова.

— Не трогай меня голыми руками, — напомнил я Ланту. Его руки отодвинулись, и я сел. Перекинул ноги через край кровати. Комната трижды повернулась и остановилась. Все вокруг было тусклым и нечетким.

— Возьми, — сказал он и мягко втолкнул мне в руки прохладный стакан. Я ощутил его запах. Вода. Я пил, пока она не закончилась. Он забрал стакан и налил побольше. Я снова все осушил.

— Думаю, пока хватит.

— Что случилось?

Он сел рядом на край кровати. Я осторожно взглянул на него и был благодарен, что смог его увидеть.

— Что ты помнишь? – после долгого молчания спросил он.

— Я лечил детей Элдерлингов…

— Ты касался детей, одного за другим. Их было не так уж много. Шестеро, полагаю. Им всем становилось лучше, и с каждым исцеленным ребенком росло удивление Элдерлингов Кельсингры, а ты становился диковиной. У меня нет Скилла, Фитц. Но даже я ощущал, что ты стал оком бури магии, которая лилась на тебя, а затем разносилась на всех вокруг нас. И когда там не оказалось больше детей, вперед стали проталкиваться другие люди. Не только Элдерлинги, но и жители Дождевых Чащоб. Я никогда не видел таких уродливых людей. У кого-то была чешуя, у кого-то – свисающие наросты вдоль челюстей. У некоторых – когти или драконьи ноздри. Но это не было привлекательным, как у Элдерлингов. Они были как… больные деревья. И полны внезапной надежды. Они начали пробиваться к тебе, просить тебя исправить их. Ты только слегка касался их, и они оседали, их тела менялись. Почти сразу ты начал бледнеть и дрожать, но не останавливался, а они все подходили, толкаясь и умоляя. Леди Янтарь звала и трясла тебя. А ты все смотрел, а исковерканные люди все проталкивались к тебе. Тогда Янтарь сняла перчатку, схватила тебя за запястье и оттащила от них.

Моя память была похожа на разворачивающийся гобелен. Лант благословенно молчал, пока я собирал свою жизнь в единое целое.

— А с тех пор? Все в порядке? – я вспомнил толчки и кричащую толпу. – Кто-нибудь из вас пострадал? Где остальные?

— Всерьез никто не пострадал. Царапины и синяки, — он недоверчиво фыркнул. – И одна только Спарк все еще носит эти отметины. Когда ты коснулся меня и Пера, все наши раны были излечены. Я не чувствовал себя таким здоровым с тех пор… с тех пор, как меня избили тем вечером в Баккипе.

— Я сожалею.

Он уставился на меня: