Судьба Убийцы

Дни обрели размеренный ритм. Если бы я был моложе и у меня не было в жизни иной цели, кроме как заработать себе на хлеб, я был бы доволен. Враждебность команды, вызванная тем, что мы собирались разрушить их привычную жизнь, развеялась из-за необходимости день изо дня работать с нами бок о бок. Я избегал любых разговоров, которые могли напомнить им, что в конце этого путешествия Совершенный собирается превратиться в драконов.

Я восхищался терпению Брэшена с Кеннитсоном. Капитан неоднократно ставил нас вместе на вахту. Трелл обращался ко мне исключительно «Принц Фитц Чивэл», и я, наконец, взял в толк: он хотел показать мальчишке, что даже особа королевской крови не брезгует черной работой. Однако Кеннитсон стремился освоить навыки матроса не по приказу Трелла, а по собственному желанию, чтобы его воспринимали как равного или даже более умелого, чем остальные. Смотреть на него было жалко. Он пускался наперегонки с более опытными матросами, чтобы получить задание, и громко выкрикивал:

– Я могу это сделать!

Иногда он пренебрегал помощью или замечаниями касательно своей работы. Он не был глупцом, но его переполняло высокомерие и отчаянное желание быть правым. Еще больше жалости вызывал Бойо, оказавшийся между родителями и человеком, с которым он хотел подружиться. Кеннитсон относился к нему, как к умилительному щенку, и временами выказывал пренебрежение к его матросским навыкам. Иногда я замечал, что Бойо тайком заново скруживал за Кеннитсоном снасти, ослаблял и по-новому подтягивал провисшие тросы. Я ничего не говорил, однако был уверен, что раз уж я об этом знаю, то его отец и подавно. Если Брэшен допускал это, то не мое дело открывать рот. С тайным любопытством я наблюдал, как Кеннитсон мечется между человеком, который жаждет освоить навыки моряка, и принцем, который не может признать, что он чего-то не умеет. Я надеялся, что беда его минует.

Бойо вырос на глазах у первого помощника Клефа, было бы логично, если бы эти двое стали близки, поэтому я удивился, когда Бойо подружился с Кеннитсоном. Клеф был юнгой на Совершенном в те времена, когда Кеннит изнасиловал Альтию и попытался отправить корабль на дно, однако он жаловал Кеннитсона по его собственным заслугам. Казалось, Кеннитсон легче принимает критику Клефа, чем вмешательство Брэшена. Я боялся, что Пер может приревновать, потеряв внимание Клефа, однако вместо этого он влился в их компанию, и вскоре они стали обедать все вместе. В один из вечеров Пер присоединился к ним за игрой в кости. Тогда я понял, что его приняли в кружок, и расслабился. Мальчишки добиваются того, чего хотят.

В течение нескольких вечеров я наблюдал, как Кеннитсон перестал игнорировать Пера и начал подначивать и поддразнивать его – так начинается настоящая дружба. Я видел, как Кеннитсон и Пер сговорились и обжуливали Бойо в карты, пока тот не проиграл все до последнего сухие бобы, которые они использовали вместо монет. Шутливая ярость Бойо, когда он вскрыл заговор, завершила принятие Пера в их группку. Клеф стал ставить Кеннитсона и Пера на вахту вместе. Не единожды я замечал, что Пер показывает принцу, как правильно выполнять их задание. Они стали друзьями, и я решил, что им обоим это на пользу.

Не обошлось и без оказий. Я не стал вмешиваться, когда Бойо и Кеннитсон решили в стельку напоить Пера. Каждый юноша должен пройти это испытание, и я рассудил, что хоть на следующий день Перу и придется помучиться, но серьезного вреда ему это не причинит. Бойо скорее питал слабость к проказам, чем к мелким пакостям. На что я не рассчитывал, так это на то, что подвыпивший Пер пригласит их в нашу каюту посмотреть на удивительные подарки Элдерлингов, которые нам преподнесли жители Дождевых Чащоб. Когда я случайно зашел, все трое уже порядком набрались, а мой парень держал в руках один из котелков со взрывчатой смесью Чейда и пытался объяснить, что, по его разумению, это было. Кирпич Элдерлингов лежал перевернутый на моей койке, одеяло уже начало дымиться. Меня не столько расстроило это, сколько то, что дневники Пчелки валялись в непосредственной близости от смятого покрывала.

Я выгнал всех троих из каюты, цветисто выругавшись и поддав Перу по пятой точке. На следующий день, в промежутках между приступами рвоты, он не уставал просить прощения. Бойо и Кеннитсон тоже принесли свои извинения, чуть более сдержанно. Этот случай скрепил их дружбу, и я понял, что на борту Совершенного Пер в безопасности, насколько это вообще возможно.

Однажды вечером Спарк разбудила меня от сна, в котором я так нуждался, чтобы позвать в каюту Янтарь. Я поплелся за ней с затуманенными глазами. Тяжелый труд матроса брал свое.

– Это важно! – прошипела она, прежде чем юркнуть между подвесными койками других матросов.

Прибыв в каюту, я обнаружил там Пера, который выглядел не менее сбитым с толку, чем я. Меня отпустило, когда я увидел, что придется иметь дело с Шутом, а не с Янтарь.

– Нам нужно обсудить план спасения Пчелки, – объявил он.