Судьба Убийцы

Но как бы горячо я не хотел оказаться рядом с Чейдом, меня полностью поглощала тревога за Пчелку. Она сказала, что находится на корабле, который направляется в Клеррес. Жива. Без сомнения, жива! В ужасном положении, но жива. Она не понимала, почему я не пришел ее спасти. Похитители были с ней жестоки. Но все же она жива! Поразительное осознание прогремело во мне, как звон колоколов. Безмерная радость уверенности в том, что Пчелка выжила, столкнулась с гнетущим страхом за мою дочь. Как она выдержала все эти месяцы наедине со своими мучителями? Меня жгла мысль о том, что я оттолкнул ее, когда она меня нашла.

Но она жива! Без сомнений жива! Это знание ощущалось, как воздух в легких, как глоток воды после засухи. Я поднялся на ноги. Она жива! Я должен был поделиться новостями с Шутом. Теперь нашей первоочередной задачей стало ее спасение!

А уже потом безжалостная месть тем, кто украл ее у меня.

– Я уже говорил тебе, что она жива.

Я все еще дрожал и задыхался после того, как обежал весь корабль в поисках Шута. То, что леди Янтарь не приняла всерьез мои новости, привело меня в бешенство.

– Это другое! – настаивал я. – У тебя был сон, который мог значить или не значить, что Пчелка жива. А я почувствовал ее Скилл. Она говорила со мной! Я знаю, что она жива и плывет в Клеррес, что те, кто ее похитил, плохо с ней обращаются.

Янтарь разгладила юбки. Я обнаружил ее стоящей у поручня и слепо глядящей за борт корабля. Волны плескались об него, но я не видел признаков движения. Я ощущал боль в груди от потребности в том, чтобы корабль плыл в Клеррес, разбивая волны на своем пути. Янтарь взглянула на меня пустыми глазами и повернула лицо к морю.

– Как я и говорила недели тому назад. Месяцы! До того, как мы покинули замок Баккип, я молила, чтобы мы поспешили в Клеррес! Если бы тогда ты прислушался ко мне, мы бы уже были на месте и ждали ее прибытия. Все сложилось бы по-другому. Все!

В ее голосе безошибочно ощущался горький упрек. Она говорила, как Шут, но она им не была.

Какое-то время я просто стоял, глядя на нее, и уже собирался молча уйти, когда она снова тихо заговорила.

– Это разрывает мне сердце. И раздражает. Всю жизнь люди сомневались в том, что я истинный Белый Пророк. Но ты, ты же мой Изменяющий. Ты видел собственными глазами, что нам удалось сделать. Ты привел меня на порог смерти и вернул обратно. Я не отрицаю, что мои силы существенно ослабели. Даже мир я вижу лишь как свет и тень. Но когда я говорю, что ко мне вернулись сны, когда я говорю, что мне приснилось нечто, что уже случилось или случится в будущем, Фитц, из всех людей, не тебе сомневаться во мне. Если бы я сказал, что сомневаюсь в правдивости того, что ты узнал при помощи Скилла, если бы я сказал, что тебе это просто приснилось, разве ты не вышел бы из себя?

– Думаю, да, – признал я.

То, что она не разделила со мной радость уверенности, а лишь упрекнула за былые сомнения, я ощутил, как увесистую пощечину. Я жалел, что поспешил к ней навстречу, что не оставил новости при себе. Разве она не могла понять, что верить в то, что мой ребенок жив, было опасно? Что я боялся лишиться столь отчаянной надежды? Разве она не могла постичь, как больно мне было знать, что Пчелка жива, и бояться за нее? Шут бы меня понял! Я опешил от этой странной мысли. Неужели Шут и Янтарь были настолько разными в моем представлении?

Да, были.

Янтарь никогда не спасала Кетриккен, не несла меня сквозь снежную ночь на спине. Не знала Ночного Волка. Ее не мучили и не калечили. Она не служила королю Шрюду вопреки опасностям и козням. Я сжал зубы. В действительности, что общего у меня с этой Янтарь? Очень мало, решил я.

Она беспощадно продолжила:

– Если бы ты поверил мне, мы уже были бы там, наблюдали и ждали. Мы были бы готовы вернуть ее до того, как они поместят ее в цитадель. А теперь мы вынуждены гадать, опередили они нас или отстали.

Я постарался найти аргументы, чтобы доказать, что она ошибается, но не смог. Ее упреки были слишком горькими. Я еще не рассказал ей, что Чейда обуял Скилл, а Неттл и ее ученики с трудом могут удерживать одного старика, и решил, что не стану. Я выпрямился и отошел от поручня.

– Я собираюсь немного поспать, – сказал я. Возможно, позже, когда он снова станет Шутом, я поделюсь с ним своими страхами относительно Скилла и болью и тревогой за Пчелку. Позже я, возможно, расскажу ему, как я прогнал ее с пути Чейда и от себя. Я пришел к Янтарь, полный радостного возбуждения после контакта с Пчелкой и опустошения от того, что не смог удержать и найти ее, но теперь мне было не с кем поделиться этой бурей эмоций. Я не мог поговорить с Лантом, не заставив его переживать за состояние отца. Я не хотел, чтобы Спарк тревожилась за Чейда. Прямо сейчас я не хотел давать Янтарь повод для новых нападок.

– Уходи, – сказала Янтарь убийственным тоном. – Уходи, Фитц. Беги от того, что не хочешь слышать, чувствовать и знать.

После ее первых слов я замер, но когда она продолжила, то поступил, как говорила. Я ушел. Она крикнула мне вслед, в ее словах была ярость: