Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича

Майков – К.Р.

27 февраля 1887 г.

Зачем смущать меня под старость!

Уж на покой я собрался,
Убрал поля, срубил леса.
И если новая где радость
От старых тянется корней,
То это – бедные побеги,
В которых нет уж прежних дней
Ни величавости, ни неги…
Даль безграничная кругом
И, прежде скрытое листвою,
Одно лишь небо надо мною
В безмолвном торжестве своем…
И вот – нежданно, к нелюдиму, —
Ваш стих является ко мне
И дразнит старого, как в зиму,
Воспоминанье о весне…

Был очарован Аполлон Николаевич и второй книгой великого князя. В свою очередь Константин Константинович часто рассуждает о поэзии Майкова, вдумчиво анализирует почти каждый его новый стих:

«В воскресенье 17 января Майков прислал мне новое, только что им написанное стихотворение «Аскет, спасавшийся в пустыне», прося меня дать о нем чистосердечный отзыв. Мне было очень лестно желание маститого, заслуженного поэта знать мое мнение; он называл меня экспертом, что пощекотало мое самолюбие. И я ответил ему откровенно, высказав, что мне не понравилось. В общем, стихотворение чудесное. Но, бывало, стихи Фета, так сказать, жгли меня восторгом, а тут я любуюсь спокойно. Не оттого ли, что Фет чувствовал, а Майков размышляет? А в лирике, кажется мне, надо именно более чувствовать, чем думать» (21 января 1893 г.).

Как и в случае с Фетом, дружбу с Майковым прервала только смерть последнего.

«Вот и еще большая для меня потеря – он был главным моим советником и учителем в деле поэзии» (8 марта 1897 г.).

Иван Гончаров

Великий князь Константин Николаевич, создавший один из интереснейших журналов – «Морской сборник», предоставил в 1855 году его страницы для очерков Ивана Гончарова «Фрегат „Паллада“», а осенью 1873 года пригласил уже маститого писателя преподавать словесность своим детям. Юный Константин Константинович не столько впитывал знания на уроках Ивана Александровича, сколько влюбился в него, как автора замечательных романов «Обыкновенная история», «Обломов» и «Обрыв». Гончаров вскоре бросил преподавательскую деятельность, но продолжал поддерживать знакомство с семьей Константина Николаевича. Ивану Александровичу, преклоняясь перед его ясным умом и выдающимся творчеством, решил послать на суд свои первые стихотворения в начале 1884 года Константин Константинович.

«Первые стыдливые звуки молодой лиры, – отвечал семидесятидвухлетний писатель, – всегда трогательны, когда они искренни, т. е. когда пером водит не одно юношеское самолюбие, а просятся наружу сердце, душа, мысль. Такое трогательное впечатление производит букет стихотворений, записанных в книжке при сем возвращаемой».

Великий князь ожидал больших похвал, ведь почти все его окружение уверяло, что он – первостатейный поэт. И все же благожелательный, хоть несколько суховатый и даже высокомерный отзыв всеми почитаемого писателя значил больше, чем экзальтированный поток слов великосветских дам.

Константин Константинович стал чаще приглашать Гончарова в Мраморный дворец, чтобы поговорить с ним о литературе и дать для критического разбора свои новые произведения. Правда, оценки часто оказывались жесткими и нелицеприятными. О драматическом стихотворном отрывке «Возрожденный Манфред»[43] в марте 1885 года Гончаров высказался неодобрительно: «Извините, если скажу, что этот этюд – есть плод более ума, нежели сердца и фантазии, хотя в нем и звучит (отчасти) искренность и та наивность, какую видишь на лицах молящихся фигур Перуджини[44]».

И это после того, как «Возрожденного Манфреда» зачарованно слушали офицеры на «Измайловском досуге»!

Наконец настал главный экзамен: Гончарову послана для оценки первая книга. Выше других стихотворений писатель оценил посвященные армейской жизни: «Письмо из-за границы», «Из лагерных заметок» и «Умер».