Судьбе наперекор

— Так! — папа стукнул кулаком по колену.— Значит, у меня взять деньги на большую квартиру ты не могла?! Сама решила зарабатывать! Ну-ну! А как же ты собираешься это делать, если с дитем сидеть будешь?! А?! Или нянькам отдашь?! В чужие руки?! Вместо того, чтобы родной матери его доверить?! Ты бы подумала своей дурной башкой, что ребенку воздух свежий нужен и продукты свои, а не базарные, черте где выращенные. А здесь,— он развел в сторону руки,— все свое, чистенькое... Мы этих кабанчиков сдадим и больше брать не будем, а корову заведем и кур, чтобы ребенок здоровым рос. Тут тебе и молочко с творожком, и яички. Да и огородом своим с садом надо будет заняться, что бы по соседям не бегать.

— Я уже все сказала! — решительно заявила я и мой голос тоже не напоминал воркование голубки.— Мой сын в деревне жить не будет!

— Да я!..— взревел было папа, но его перебил Сергей — ребята стояли в дверях и что-то жевали.

— Бросьте, Василий Трофимович. Вы Елену Васильевну все равно не переспорите. Уж мы-то ее характер знаем! Я вот тут подумал, может вам посмотреть дом двухэтажный, что у нас в пригороде продается. Чаровский,— пояснил он мне,— а при нем участок большой. С одной стороны, и от города недалеко, а с другой — деревни неподалеку есть, так что с продуктами тоже проблем не будет.

— Ну-ка, ну-ка, Сергунька,— заинтересовался папа и, увлекая за собой ребят, вышел из комнаты, а мама со словами: «Ты отдыхай, доченька!» — вслед за ними.

На следующий день за завтраком папа был, к моему величайшему удивлению, улыбчив и радостен.

— Ты, бабка, вещи свои собирай —с Ленкой в город поедешь, да там и останешься — нельзя ее сейчас без присмотра оставлять. То, что там Варвара есть, это хорошо, но свой пригляд надежнее. А я, как кабанчиков и дом на Федьку оставлю, так днями тоже подъеду — надо же посмотреть, что это за коттедж такой. Прицениться, поторговаться... Ох, придется мне покрутиться, как черту в рукомойнике! Ну да для семьи, для внука долгожданного ничего не трудно.

Ваське моя мама определенно понравилась — он старательно полировал ей ноги и умильно заглядывал в глаза. А баба Варя, предупрежденная мной по телефону, что я приеду не одна, засуетилась накрывать на стол — накормить нас с дороги. Ребята передвинули мебель, чтобы можно было раскладывать кресло-кровать для мамы, и, нагруженные деревенскими гостинцами, поехали по домам.

Пообедав, я оставила маму и бабу Варю на кухне знакомиться, как следует, и, не раздеваясь, прилегла на диван, как думала, на минутку, но уснула и проснулась только утром. Мамино кресло было уже собрано, Варвара Тихоновна хлопотала у плиты, а мама сидела в Васькином кресле с котом на руках, и они что-то оживленно обсуждали.

—Ну, я уже поняла, что скучно вам не будет. Только вы бы еще попутно стенку разобрали, чтобы ты, мама, могла туда свои вещи положить,— и, услышав звонок в дверь — это за мной пришли ребята, сказала: — Мне пора, у меня сегодня первый день на новой работе, так что опаздывать нельзя. Целую, Муся!

Приехав в офис Матвея, я сразу же почувствовала — что-то случилось: Пан-то был спокоен, а вот сам Матвей посмотрел на меня совсем неласково потемневшими от гнева глазами и кивком показал на кресло. Дождавшись, когда я сяду, он уселся за свой стол и довольно резко меня спросил:

— С каких пор я все узнаю в последнюю очередь?

Все ясно — новость о моей беременности как-то сумела сюда просочиться, только вот от кого?

— Павел Андреевич, во-первых, о том, что у меня будет ребенок, мои родители сами узнали только в эти выходные, а они мне, извините, несколько ближе, чем вы. А во-вторых, моя беременность — мое сугубо личное дело. Если вы опасаетесь, что она помешает мне работать, то это не так. В Баратове теперь будет постоянно жить моя мама, которая возьмет заботу о ребенке на себя. А в то время, что я буду нетрудоспособна, надеюсь, что очень недолго, меня вполне сможет заменить Солдатов. Так что деятельность агентства от этого не пострадает.

Пока я все это говорила, Матвей вскочил из-за стола и начал, злой, как сто чертей, ходить по кабинету. Когда я закончила, он, немного помолчав, полуутвердительно спросил:

— Это ребенок Орлова?

— Павел Андреевич, кто бы ни был отцом моего сына, это в первую очередь мой ребенок. Кроме того, вы же сами прекрасно знаете, что мы с Владиславом Николаевичем совершенно разные люди, так что еще неизвестно, что из нашего с ним брака получилось бы,— я старалась говорить все это как можно спокойнее и рассудительнее.

— Лена,— Матвей тоже старался держать себя в руках.— Вы с ним можете быть какими угодно разными, но сейчас есть ребенок! И он не должен страдать от того, что у его родителей коса нашла на камень!

—- То есть вы считаете, что ребенок может быть счастлив в семье, где родители не ладят между собой? Я вас правильно поняла?

— Ты чего добиваешься?! — не выдержав, заорал Матвей.— Чтобы Батя к тебе первый пришел?! Может, еще и на колени встал?! — он схватил стоявшую на специальной подставке сказочно красивую вазу из тончайшего бледно-розового стекла с явным желанием куда-нибудь ею запустить.