Судьбе наперекор…

Внутри архива я быстро сориентировалась и поняла, что успела, – за неплотно прикрытыми двустворчатыми дверями раздавался шум отодвигаемых стульев, женские голоса и чей-то плач. Двери открылись, и выплыла Кострова. Я никогда раньше ее не видела, но сразу же поняла, что это может быть только она: невысокая, коренастая, коротконогая, ширококостная крашеная брюнетка, с грубым обрюзгшим лицом, презрительной складкой около вульгарно накрашенного ярко-красной помадой рта, больше напоминавшего пасть, и тяжелым взглядом черных навыкате глаз, сейчас довольно блестевших, – это была настоящая бандерша. А за ней, как почетный эскорт, шел маленький плюгавый худой мужичонка, весь какой-то рыжий – что волосы, что глаза, и даже кожа лица напоминала цветом перепелиное яйцо, и баба, именно баба, а не женщина, одетая в дешевый самопальный костюм, вся какая-то масляная, лоснящаяся, от которой даже до меня дошла вонь давно немытого тела. Кострова приостановилась и уставилась на меня, и я ей улыбнулась, – я тоже неплохо умею показать зубы, когда надо. Эти трое удалились в сторону лестницы, и только после этого из дверей стали выходить женщины в жутких, грязно-серо-синих рабочих халатах. Их понурый вид говорил сам за себя, и я окончательно взбесилась. Наконец показалась Ирочка.

– Ирина. Максимовна, – позвала я. – Можно вас на минутку?

Главное – не подвести ее, думала я. Сначала нужно найти ей работу, а потом она здесь и дня не задержится.

– Ой, Елена Васильевна! – искренне обрадовалась мне она. – Здравствуйте! Какая вы загоревшая! Отдыхали, наверное, где-нибудь?

– Да, только вчера вернулась. Пойдем выйдем на крыльцо, поговорить надо. У тебя ведь до конца обеда еще есть несколько минут?

– Есть, – сказала Ирочка. – Только до шести часов вертушка не работает. Ее баба Оля по сигналу точного времени открывает, когда у нас рабочий день заканчивается, – и она улыбнулась вахтерше, которая стояла рядом с нами, заинтересованно прислушиваясь.

Я поняла, что еще немного, и я взорвусь. Поверх своих очков с дымчатыми стеклами я «ласково» посмотрела на вахтершу и спокойно сказала:

– Открой.

Видимо, та сообразила, что жизнь у нее все-таки одна и здоровьем лучше не рисковать, потому что просунула руку через окно стеклянной перегородки, что-то внутри сделала, вертушка дернулась, и я вытащила Ирочку на крыльцо.

– Ты сколько здесь работаешь? – начала я с места в карьер.

– Уже неделю.

– С фондами немного познакомилась?

– Да! – затараторила Ирочка. – Здесь столько интересного!

– Подожди, все потом. Слушай внимательно. Поговори с теми, кто здесь давно работает, может быть, они тебе помогут. В архиве обязательно должны быть документы, связанные с семьей Матвеевых и их усадьбой «Сосенки». Постарайся к пятнице найти хоть что-нибудь, потому что в субботу я приглашена в усадьбу на праздник, вот и хотела бы сделать ему такой приятный подарок. Не знаю, смогу ли я Павла Андреевича чем-нибудь удивить, но такое внимание к истории его рода будет ему очень приятно. Понимаешь? Если найдешь что-нибудь, то перепиши, отксерокопируй, перечерти… Ну не знаю… Скопируй, одним словом! Сделаешь?

– Хорошо, я поищу, – она немного подумала и радостно сказала. – Ой! А я даже знаю, где это может быть.

– Договорились. Дальше. Вот тебе моя визитная карточка. Если вдруг, не приведи господи, с тобой случится что-то плохое… Обидит кто-нибудь, например… Немедленно, понимаешь, немедленно звони мне или приезжай. Поняла? Вне зависимости от того, найдешь ты что-нибудь или нет. Ясно? Если найдешь, то тут же позвони. Вот это, – я ткнула пальцем в визитку, – номер моего сотового, федеральный. Он у меня всегда с собой. Даже если я буду находиться в другом городе, ты легко сможешь со мной связаться. Для тебя звонок бесплатный. А у тебя дома телефон есть?

– Нет, у соседей только. У мамы папа с войны не вернулся, поэтому она в льготной очереди стоит, только там такие сложности… – она горестно махнула рукой. – Мы с соседями, конечно, дружим, но неудобно людей часто беспокоить, поэтому только в крайних случаях обращаемся.

– Все равно диктуй, и свой домашний адрес тоже, – потребовала я.

– Да зачем вам, Елена Васильевна? – растерялась она.

– На всякий случай. Вдруг мне потребуется срочно с тобой встретиться, – но, глядя на ее озадаченное лицо, я объяснила. – Ты что, собираешься всю жизнь в этом архиве проработать, на такой зарплате и с таким начальством? Я хочу кое с кем переговорить, и найдем мы тебе работу интересную, если хочешь, тоже в архиве, но с нормальными, человеческими условиями и совсем за другие деньги.

– Ага, – кивнула головой Ирочка и продиктовала мне телефон и адрес.

– Ну все, беги и помни, что я тебе сказала. В случае чего немедленно звони. А о нашем разговоре молчи. Поняла?