Судьбе наперекор…

Со стороны действия Ивана напоминали работу хорошо отлаженного автомата – ни одного лишнего движения. Он достал из мешка и надел кожаные перчатки, потом металлический крюк с привязанным к нему тонким тросом, который забросил на подоконник, крайнего из четырех окон второго этажа в торце здания, а мешок закрепил на спине наподобие рюкзака. Поднявшись, он, стоя на подоконнике, достал присоски, прилепил и вырезал стеклорезом приличных размеров кусок стекла сначала из наружной, а потом и из внутренней рамы. Засунув голову внутрь, он бесшумно отодвинул в сторону вертикальные пластиковые жалюзи, внимательно прислушался и, не обнаружив ничего настораживающего, влез внутрь, оказавшись в примыкавшей к кабинету комнате отдыха директора завода. Забрав с собой крюк с тросом, он снял мешок, достал из него прозрачный скотч и закрепил им стекла, предварительно поставив их на место. Только после этого он огляделся: и комната отдыха, и кабинет были обставлены итальянской мебелью из дорогих пород дерева, кресла были обиты натуральной кожей, под четырехметровой высоты потолком висели стильные светильники, и везде, где только можно, были расставлены многочисленные и безумно дорогие безделушки из тех, что придают помещению особый шик. «Ну ты и сволочь! – подумал Иван. – Завод последние дни доживает, а ты жируешь!». Он быстро нашел место на верху высокого, массивного шифоньера, стоящего в комнате для отдыха, где он мог бы спрятаться и дождаться подходящего момента, подпрыгнул, как мячик, ухватился руками за край шкафа, подтянулся, залез и, устроившись поудобнее, задремал – с нервами у него всегда было все в порядке.

Его разбудил шум в кабинете, откуда раздавались голоса, – начиналась обычная, проводимая по понедельникам директорская планерка.

– Ну, давай! Что у нас по деньгам? – судя по хамским интонациям в голосе, это говорил директор завода Виктор Петрович Богданов.

– А что у нас может измениться? Как лежали на боку, так и лежим. Лучше уже не будет, – ответил ему чей-то усталый безразличный голос. – Свет, воду и телефоны включат только после погашения долгов, а денег и на текущие платежи нет. И не будет. Мы еще старые кредиты не вернули, так что новых нам никто не даст. Да и вообще с нами никто теперь дело иметь не хочет. Шарахаются, как от прокаженных.

– А что «Содружество»? Они же у нас акционеры, вместе эту кашу заваривали, так пусть и расхлебывать помогают! – возмутился Богданов.

– А директор филиала банка со мной даже по телефону разговаривать не захотел. Точно ведь знаю, что он на месте, а секретарша отвечает, что его нет. Лучше вам самому с ним встретиться, может чего и выйдет.

– Этот хряк, что здесь сидит, без команды из Москвы даже чихнуть боится – туда надо ехать. Ладно, подумаю. А ты пока, когда на второе полугодие будешь договоры на стоянку судов пролонгировать, арендную плату подними и авансовый платеж включи – пусть раскошеливаются. Прикинь, сколько можно набавить, чтобы нам первоочередные дыры заткнуть, а скоро, сам знаешь, ситуация переменится.

– Петрович, а с кем ты договоры продлевать-то собираешься? – вступил в разговор третий голос, в котором слышалась откровенная злость. – В субботу еще все снялись и ушли. У причальной только твой катер один и болтается, как… цветок в проруби.

– Фомич, ты чего несешь? Куда они от меня денутся? Где они еще такое место найдут? – директор хрипло рассмеялся. – Они же над своими яхтами, как дети малые, дрожат, не дай бог, царапина какая-нибудь, так чуть ли не в драку лезут.

– А чего им искать? Уже нашли. К Станиславичу все перебрались. Акватория у него, конечно, поменьше будет, зато спокойно. В тесноте, да не в обиде. Да и я к нему перехожу. Вот мое заявление. Подписывай! – и Фомич, видимо, протянул директору лист бумаги. – Караванным он меня берет. Наконец-то делом настоящим буду заниматься, а не дурака валять.

– Да я тебя… – начал было Богданов, но Фомич перебил его:

– А ты меня головорезами своими не пугай! Грош им цена в большой базарный день, если они твоих родных уберечь не смогли. Только думаю я, что это тебе за Иваныча кара свыше. Мы же с ним вместе сюда мальцами пришли, здесь вся наша жизнь прошла. А ты завод развалил и до такого паскудства довел, что стыдно сказать, где работаю. А ведь парнишкой-то ты сюда нормальным пришел, да скурвился… Подписывай давай!

– Да на! И пошел ты в… И чтоб сегодня же духу твоего здесь не было! – крикнул директор.

– Спасибо на добром слове, – ехидно сказал Фомич. – Давненько я там не был. Знал я, что плохого ты мне не пожелаешь.

Хлопнула дверь – это Фомич вышел из кабинета.

– Пошли вон! Все! – яростно заорал директор. – Толку от вас! Скорее от козла молока дождешься! Колька, Мишка и ты, Федька, останьтесь.

Послышался шум отодвигаемых стульев, шаги, звук закрываемой двери.

– Ну, Колька! – раздался бешеный голос директора. – Ты что мне обещал, когда уговаривал Никитина с завода выгнать?! Что сможешь этот проект сам до конца довести! Так до какого конца?! До этого?! Ты именно такой конец имел в виду?!

Ему ответил молодой заискивающий голос: