Судьбы человеческие

Хелен была еще очень молода, и то был ее первый ребенок. Она еще не представляла себе, чего лишается, как это представляют женщины, раз или более осуществившиеся в роли матери. Для бездетной женщины легче решиться на прерывание беременности. Поэтому, пожалуйста, простите это моей Хелен. С годами она поймет истинную ценность жизни, обещаю вам это.

За помощью к Энджи

Однажды утром Хелен поднялась со своей белоснежной постели, поддерживая впалый бледный живот, в котором жила внутренняя боль, и позвонила Энджи.

— Энджи, — проговорила она, — приезжай, пожалуйста. Мне нужно с кем-то поговорить.

Энджи приехала. Она поднялась по лестнице в спальню, в которой провела четыре памятных, однако крайне неудовлетворительных ночи с Клиффордом, четыре — за все их одиннадцать месяцев, проведенных вместе; нет, конечно, не в прямом смысле вместе, а в обещаниях Клиффорда о том, что они будут, наконец, вместе.

— Так в чем дело? — спросила Энджи и тут же заметила, что Хелен очень больна: настолько больна, что неправильно застегнула свой коричневый шелковый пеньюар; что ее белая, высокая грудь теперь больше, чем обычно. Тут же почувствовав гордость за свою маленькую твердую грудь, Энджи еще раз убедилась в том, что, если вести дело мудро, то Клиффорд в конце концов попадет в ее руки.

Хелен не отвечала. Она бросилась ничком на шкуру, расстеленную поперек кровати, и лежала так, скорчившаяся и растрепанная, но все равно прекрасная. Она могла только рыдать.

— Это может означать только одно, — изрекла Энджи, — ты беременна. И ты не хочешь этого. И не решаешься сказать Клиффорду.

Хелен не пыталась отрицать слова. На Энджи были удивительные красные брюки, но Хелен даже не осмелилась взглянуть на ее ноги. Наконец-то, из рыданий и отрывочных звуков сложились слова.

— Я не могу сейчас иметь ребенка, — плакала Хелен. — Я еще слишком молода. Я не буду знать, что с ним делать.

— Делать? Что каждый разумный человек делает с ребенком? Передает его воспитание няне, — отвечала Энджи.

Само собой, в том мире, где вращалась Энджи, люди поступали именно так. Но Хелен было только двадцать два, и она была так же безответственна и эгоистична, как и любая хорошенькая и обуреваемая желаниями девушка ее возраста, но, по крайней мере, в отличие от Энджи, она понимала, что в вопросе о детях все не так просто. Ребенок требует от матери всей ее любви, а потребности маленького человека могут изменить и сам характер матери: сделать ее подобием любого дикого животного; одним словом, самкой.

— Помоги мне, Энджи, — взмолилась Хелен. — Я не могу сейчас решиться на ребенка. Но я не знаю, куда пойти; к тому же, аборты стоят денег, а у меня их нет.

У нее, бедняжки, и в самом деле, ничего не было. Клиффорд был не из тех, кто помещает в банк деньги на счет своей женщины, а потом спрашивает, куда был истрачен каждый пенни. Он не спрашивал о денежных потребностях девушки, даже если эта девушка была его официальной невестой. Клиффорд питался в лучших ресторанах, приобретал дорогостоящие вещи, но был крайне скуп в ежедневных расходах.

Значит, все надо было сделать так, чтобы Клиффорд не заподозрил. Как тяжело было Хелен! Примите во внимание те времена. Всего-то двадцать лет назад, но как тяжело было девушке, беременной — и не будучи замужем: ни женских консультационных центров, ни государственных выплат по беременности. Везде, куда ни кинь взор, одни проблемы.

Когда-то лучшая подруга Хелен, Лили, в семнадцать лет сделала относительно удачный аборт, однако через два дня ее увезли в больницу с сепсисом. Шесть часов Лили находилась между жизнью и смертью; с одной стороны от ее кровати сидела Хелен, а с другой — полицейский, ожидавший, когда Лили придет в себя, чтобы тотчас же привлечь ее к ответственности за нелегальный аборт. Лили умерла; наказание наступило само собой. На вопрос о наказании уголовном полицейский сказал, что это грозит двумя годами заключения. «Подумайте, что она сделала с бедным ребенком!» — прибавил он. Бедная Лили, вот все, что вертелось тогда в голове у Хелен. Можно вообразить теперь, как напугана была Хелен: она боялась иметь ребенка; еще больше она боялась избавляться от ребенка.

Энджи лихорадочно обдумывала ситуацию. На ней были модные красные брючки, однако, как мы уже отмечали, у нее были некрасивые ноги: толстые над коленями, кривые в лодыжках. Что касается ее лица, то обильный, грубый макияж по моде того времени не делал его лучше, а яркий загар Южной Африки отчего-то придавал ее коже сероватый оттенок. Кроме того, у нее был массивный мясистый нос. Лишь глаза ее были прекрасны: зеленые и огромные.