Судьбы и сердца

Стою пред ним, как дура, и реву.

Но нет, постой, я вовсе не об этом.

Я о другом… Ведь знаешь, в этот день

С земли ушла, исчезла злая тень.

Конец войне. Мир залит ярким светом!

Какая-то старушка вдруг спросила:

«Кого встречаешь, дочка?» А Андрей,

Обняв меня, вдруг гаркнул что есть силы:

«Супруга, бабка! Муж приехал к ней!»

И вдруг, смутясь, в глаза мне заглянул:

«Галннка, правда?» Я кивнула: «Да».

Вокзал в цветах и музыке тонул,

Шумел народ, свистели поезда…

С тех пор навеки в памяти моей

Остались этот солнечный перрон

И загорелый радостный Андрей

В пилотке и шинели без погон!

Андрей сказал, вернувшись: «Так-то, Галя,

Пока мы шли сквозь пламя в грозный час,

Вы все тут институты покончали

И вроде б даже обогнали нас!

Сидишь теперь, плечистый да усатый.

На лекциях с конспектом под рукой,

А рядом ясноглазые девчата

И пареньки без пуха над губой».

А я смеюсь: «Молчи, такой удел.

Смиренье ум и душу возвышает.

Христос, вон тетя Шура утверждает,

Похлеще унижения терпел!»

Я, Варя, нынче точно в лихорадке,

Все чепуху какую-то плету.

Да мне ль сейчас играть с тобою в прятки!

Я, знаешь, все жалею красоту.

Ну ладно, пусть не красоту, но все же

Хоть что-нибудь да было же во мне!

А тут взгляни: гримаса, гадость, рожа,

Кошмар в каком-то непонятном сне!

Поникнув, плечи быстро задрожали,

В усталом взгляде — колкая зима.

— Не надо, слышишь? Ну не надо, Галя!

Не так все плохо, ну суди сама:

Теперь такие шрамы медицина,

Конечно же, умеет убирать.

Ну, будет, будет… Вспомни-ка про сына,

Тебе нельзя мальчишку волновать.

— Кого мы ждем? — Галина просветлела. —

Сережку жду. Наверно, будет славный!

— Ну то-то же, вот так другое дело.

Нельзя хандрить, Галина Николавна.

— Да, да, нельзя. Но ты не думай только,

Что я с Андрюшей встретиться боюсь,

Андрей мой не пустышка и не трус,

И шрам его не оттолкнет нисколько.

И хоть в нем много мягкого тепла,

Но он, как я, от горя не заплачет.

Любовь же наша сквозь войну прошла,

А это тоже что-нибудь да значит!

А главное, тут ждет его сюрприз,

Который буйствует уже, стучится…

Вот дай-ка руку… Чувствуешь? Как птица

В тугом силке, он бьется вверх и вниз.

Андрей однажды мне сказал: «Галина,

Что скромничать — мы хорошо живем.

Но если б нам с тобой еще и сына…» —

И он, вздохнув, прищелкнул языком.

В работе нашей, в радости, в борьбе

Бывают дни-враги и дни-друзья.

Но день, когда затеплилась в тебе

Иная жизнь, ни с чем сравнить нельзя!

Сначала я о радости такой

Хотела сразу рассказать Андрею.

Но тотчас же решила: «Нет, постой!

Сама-то я всегда сказать успею».

Так слишком просто: взять вот и сказать.

Но нет, пусть это глупость, пусть каприз,

Однако я решила наблюдать,

Когда он сам заметит мой «сюрприз».

Пробушевав, осыпалась весна.

И Громов мой окончил институт.

Пришел и крикнул весело: «Жена!

Вот мой диплом, а вот уж и маршрут!»

И, собирая мужу чемодан,

Решила я: теперь скрывать не надо.

Три месяца не сделали мой стан

Покуда примечательным для взгляда.

Но о «сюрпризе» глупо говорить!

Вот, Варенька, забавная задача!

«Сюрпризы» полагается дарить,

К тому же и внезапно, не иначе.

Ну как тут быть? Смекалка, выручай!

Стоп. Я куплю для малыша приданое

И на вокзале в самый миг прощания

Открою сумку, будто невзначай.

Тогда исчезнет сразу грустный взгляд!

Глядишь, глаза Андрея потеплели…

«Галинка! — он воскликнет. — Неужели?

Теперь нас будет трое? Как я рад!»

Он бережно возьмет меня за плечи

И, наклонившись, скажет мне, любя:

«Спасибо, моя славная! До встречи!

Теперь нас трое. Береги себя!»

Да, так вот я и думала, когда

В тот вечер торопилась на вокзал.

И тут, как гром, нежданная беда,

Глухая брань… Удар… Потом — провал…

Запомнились лишь две фигуры в кепках,

Две пары крепко сжатых кулаков,

Две пары глаз, холодных, наглых, цепких.

Из-под нависших низко козырьков.

«А ну, постой! — один промолвил хмуро. —

Какой такой под мышкой тащишь клад?»

«Замри, — вторая буркнула фигура. —

Гляди, не вздумай кинуться назад!»

Когда большая грубая рука

Схватила сумку, я вдруг моментально

Не столько с целью, сколько машинально

К себе рванула сумочку слегка.

Ударили меня сначала в спину.

Потом… А, право, хватит вспоминать!

Как холодно у нас, я просто стыну!

Давай чаи, Варюша, распивать!

Мигнул в окошко вечер фонарем

И лучик протянул к душистой булке.

— Как странно, Галя, мы с тобой живем

Вот здесь, в одном и том же переулке.

А прежде не встречались никогда.

Хоть, может быть, и видели друг друга.

— Пусть так… Но там, где грянула беда,

Куда надежней и верней подруга.

ЧАСТЬ II

Глава IV ТАНЯ

1

Хлещет дождь по листьям и по веткам,

Бьет, гудит, упругий и прямой,

Дальний берег скрыт за плотной сеткой,

Дымчатой, холодной, слюдяной.

Пляшет дождь веселый, голоногий,

Мутные взбивая пузыри.

Пляшет вдоль проселочной дороги,

Бьет чечетку с утренней зари.

Мало стука — он ударит градом.

Лес шумит от ледяной шрапнели…

А они стоят недвижно рядом

Под плащом высокой статной ели.

Дождь застал их на глухом проселке,

По дороге к лагерю. И вот

Третий час колючие иголки

Их в лесу спасают от невзгод.

С четырех сторон — стена воды…

Кажется, ни людям, ни зверям

Не сыскать их даже по следам.

Впрочем, в дождь какие уж следы?!

В рюкзаке мешочек с образцами

Да промокших спичек коробок,