Судьбы икон в Стране Советов. 1920–1930-е

11 декабря 1928 года Хаммер подал заявление на разрешение вывезти в Германию антиквариата на сумму 1280 рублей. В этом ходатайстве ему собирались отказать. Наркомторг рекомендовал торгам дать распоряжение в подведомственные магазины «о непродаже граж. Гаммер антикварных вещей, если это выходит за пределы потребительской нормы, т. е. в размере нескольких сот рублей».

В преддверии массового художественного экспорта Наркомторг и Наркомпрос подготовили список предметов старины и искусства, запрещенных к вывозу из СССР частными лицами и организациями. Гинзбург, опасаясь, что забудут про иконы, в конце октября 1928 года писал в Главнауку: «Главная контора „Антиквариат“ просит включить в список антикварных изделий, запрещенных к вывозу из пределов СССР без особых распоряжений, также старинные иконы вплоть до 19 века». В марте 1929 года на заседании комиссии по наблюдению за реализацией антикварных ценностей, председателем которой был зам. наркомторга Хинчук, Гинзбург потребовал вообще запретить частный вывоз икон. Он сказал: «Я прошу дать распоряжение по линии Наркомторга запретить вывоз икон из пределов СССР. Я давно обращал внимание на необходимость запрещения вывоза икон, т. к. это портит нам рынок. Кроме того, под видом дешевых иногда пропускаются очень хорошие иконы». Хинчук поддержал Гинзбурга, обязав Главнауку сделать соответствующее распоряжение. Однако список антиквариата, запрещенного к вывозу из СССР частными лицами (февраль 1929), включал не все «старинные иконы вплоть до 19 века», как требовал Гинзбург, а «иконы XVII века, более ранних эпох и подписные работы известных художников более позднего времени».

Просвещение Запада и создание мирового спроса на русские иконы являлось более трудоемкой задачей. У самих россиян представление об иконе как произведении искусства начало складываться лишь на рубеже XIX–ХX веков благодаря систематической расчистке икон. Разгар иконной лихорадки пришелся на предвоенные, они же предреволюционные, годы. Однако даже тогда иконопись представлялась искусством для избранных. Круг «посвященных» был ограничен искусствоведами и коллекционерами. Другие же, в том числе большинство духовенства, продолжали видеть в иконе лишь религиозный и бытовой предмет. Что же говорить о Западе? За исключением немногочисленных искусствоведов и историков искусства, да и то в большинстве своем состоявших из российских эмигрантов, а также дипломатов, аккредитованных в СССР и открывших для себя древнерусское искусство в частых посещениях антикварных «клондайков» Москвы и Ленинграда, Запад имел мало понятия о русской иконе.

Архивные документы свидетельствуют, что в конце 1920‐х годов Госторг, а затем сменивший его на этом посту «Антиквариат» разрабатывали несколько грандиозных проектов по подготовке Запада к массовому экспорту икон из СССР. В одном из них участвовал, а возможно даже был его инициатором, советский торгпред во Франции Георгий Леонидович Пятаков, будущий председатель Госбанка. «Сватая» Западу иконы из СССР, Пятаков в то же самое время вел переговоры с банкиром и нефтепромышленником Галустом Гюльбенкяном о продаже ему шедевров Эрмитажа в обмен на содействие экспорту советской нефти. 21 июля 1928 года Гинзбург писал руководителям московского и ленинградского Госторга Ангарскому и Простаку: «Мы получили сообщение тов. Пятакова, что им ведутся переговоры с одной фирмой о продаже имеющихся в нашем распоряжении коллекций старинных икон». В связи с этим Гинзбург просил Госторг «временно воздержаться от всякого вывоза икон за границу» и принять меры «к приведению в порядок имеющихся икон и выявлению возможного для экспорта количества старинных икон».

Упомянутая в письме «фирма» – это шведский банкир и коллекционер Улоф Ашберг. Его сотрудничество с советской властью началось сразу после революции: Ашберг оказал помощь Советской России в получении первого американского государственного займа. Одним из первых в Швеции он выступил за дипломатическое признание советского государства. В начале 1920‐х годов Ашберг стал одним из основателей, а затем директором Российского коммерческого банка, штаб-квартира которого располагалась в Москве. Значительную часть времени в годы нэпа Ашберг проводил в советской столице. Именно тогда началось его увлечение иконной живописью. Первую икону Ашберг купил на Смоленском рынке, где обнищавшая бывшая аристократия и интеллигенция распродавали свое имущество. Когда вольница нэпа закончилось и пришлось покидать Москву, специальная комиссия экспертов осмотрела иконную коллекцию Ашберга и, поколебавшись, дала разрешение на вывоз, исключив пятнадцать особо ценных икон. По «совету» тех же экспертов Ашберг подарил их советским музеям. Ашберг привез из России сотни икон и продолжал покупать их, став одним из основных клиентов «Антиквариата». Его коллекция сейчас хранится в Национальном музее в Стокгольме.