Судьбы иосифлянских пастырей

Во второй половине 1929 г., в условиях нарастающих репрессий, архиеп. Димитрию приходилось брать под свое непосредственное окормление новые иосифлянские приходы в различных районах страны. Так, 6 августа он писал благочинным Задонского округа: «Призываю на Вас Божие благословение, с любовью принимаю Вас временно в свое молитвенное каноническое общение, о чем и прошу поставить в известность всех православных окружных о.о. благочинных епархии. О.о. благочинным предоставляю право, в случае необходимости, по своему усмотрению, назначать себе заместителей. Благочинническим советам предоставляю право назначения и перемещения священнослужителей… Да поможет Вам Господь до конца дней Ваших понести крест служения Святой Церкви»[130].

При этом Владыка и тогда старался удержаться в рамках легальности. Характерным примером служат его переговоры в ноябре 1929 г. с посланцем южнороссийских иосифлян, священником Алексием Шишкиным. Кубанские общины «твердо решили выступить против закона о регистрации, как закона, сужающего церковную деятельность до минимума – требоисправления». Отец Алексий старался убедить архиепископа в связи с предстоящей регистрацией полностью перейти в подполье (согласно показаниям на допросе священника Сергия Бутузова от б марта 1930 г.). При этом архиеп. Димитрий, поддерживаемый большинством ленинградских иосифлян, с ним не согласился[131].

Однако это не имело никакого значения для органов ОГПУ, осуществивших в конце 1929 – начале 1930 гг. первую масштабную операцию по разгрому иосифлянского движения в его центре. Всего в Ленинградской области с 23 ноября по 25 февраля было арестовано более 50 человек, священнослужителей и мирян. Из них 46 прошли по сфабрикованному групповому делу «Истинно-Православной Церкви».

Одним из поводов к арестам послужило то обстоятельство, что после принятия правительственного постановления о введении патентов на продажу свечей и просфор в храмах во многих иосифлянских церквах его первоначально отказались выполнять. Правда, в ответ на запрос архиеп. Димитрия – какой тактики следует придерживаться в отношении новых указов – митр. Иосиф предложил в письме: «…священники должны внушать церковным советам и доводить до их сознания, что от патентов отказываться не следует, но что это мероприятие власти противно духу Православия, как приравнивание Церкви к лавочке»[132]. Владыка Димитрий указал на необходимость руководствоваться советом митр. Иосифа и пытаться удержаться в рамках легальности.

Однако 29 ноября 1929 г. архиепископ был арестован на даче в пос. Тайцы по обвинению в том, что он «состоял фактическим руководителем церковной группы “Защита истинного православия”, совместно с руководящим ядром этой группы вел контрреволюционную агитацию, направленную к подрыву и свержению Советской власти. Принимал духовенство и руководил этой группой по СССР». При обыске у Владыки конфисковали фотографии, переписку, личную печать и 150 рублей.

Настоятель кафедрального собора Воскресения Христова прот. Василий Верюжский был арестован 3 декабря 1929 г. по обвинению в том, что «состоял в группе защиты истинного православия, распространял контрреволюционную литературу, направленную на подрыв и свержение Советской власти. Принимал приезжающее из различных мест СССР духовенство, исповедовал и давал инструкции по борьбе с Советской властью». Во время ночного обыска в соборе было задержано девять монахинь и мирянок, на престоле под парчой обнаружено воззвание Ярославской группы архиереев и акафисты, в камине алтаря – разорванное письмо митр. Антония (Храповицкого), а в ризнице – послание митр. Кирилла (Смирнова)[133].

В качестве серьезного вещественного доказательства монархической пропаганды была воспринята висевшая на алтарной стене картина «Освящение храма в присутствии Императора Николая II». Органы следствия расценили эту картину как намек на «воскресение монархии на крови» и даже приложили ее фотографию к обвинительному заключению[134].