Судьбы изменчивые лики

На небе только-только загорались звезды, вспыхивая то тут, то там ярким светом. Теперь это было особое свечение от того, что первые осенние морозы пришли на эту землю. Алена уже не помнила, сколько так просидела за столом, где традиционно собирались их семьи летними субботними вечерами, не замечая ни усиливающегося холодного ветра, ни опустившихся сумерек. Она все всматривалась и всматривалась то в звездное небо, пытаясь отыскать на нем свою звезду, то в окрестности, которые хорошо просматривались с пригорка, где был их дом. Мысли, воспоминания как бы специально теснили друг друга, чтобы помочь ей принять правильное решение. А принимать его надо! Не только ради Архипа, дальнейшей судьбы Алеся, но и ради себя, своей судьбы. Но она так и не находила ответа. «Что же мне делать? Что подсказывает сердце?» — замирая на миг, прислушивалась к его ритмам Алена. Она вставала, медленно обходила этот пятачок земли и вновь возвращалась на свое место. «Когда-то это было совсем необжитое место где-то на окраине села, и даже за его пределами, которое со всех сторон обступали карьеры. А теперь с ним так тяжело расставаться, будто всегда эта земля была родной», — думала Алена. «Когда-то на этом пригорке они начали строить дом», — вспоминала она, скользя своим взглядом снизу вверх по ровно уложенным в стену бревнам. Сегодня она о каждом из них может рассказать целую историю: как люди под руководством Игната, вооружившись всем, что попалось на глаза, да теми нехитрыми орудиями труда, которые были в хозяйстве у трех добрейших немок, отправлялись вниз, туда, где был лес. Алене будто наяву слышались голоса то хозяйственной Эрики, учившей, как пилить, как валить деревья, в какую сторону отходить, чтобы не попасть под падающий ствол, то педантичной Хельги, которая чуть ли не по сантиметру вымеряла притирку бревен, то звук разрезающего пространство топора, которым работал до изнеможения Игнат. «Как много мы трудились и как радовались каждой своей победе! Но, пожалуй, самой главной победой, была победа над собой! Мы не сломались, нас не сломили обстоятельства, мы боролись и победили эти обстоятельства, судьбу, которая вдруг отвернулась от нас!» — глядя теперь на ухоженное подворье, размышляла Алена. Как радовались они, когда, наконец, построили дом. Тогда он им показался огромным! А сколько радости было от того, что удалось сложить печь, большую, вместительную. Как только они ее запалили, то сразу же ощутили, что у них появилась, наконец, своя уютная хата с присущими ей ароматами, яствами, стоявшими в чулане возле входа, куда всегда хотелось заглянуть и убедиться, что все это: налитая соком клюква, брусника, сушеная жимолость, крахмал, вяленая щука — их запасы, сделанные и добытые таким трудом! Алене казалось, что предметы, с которыми они прожили все это время, одушевленные. Люди вдохнули в них жизнь, чтобы те помогли выжить им. Почему-то вспомнился деревянный ящик, над которым они долго колдовали, чтобы приспособить для выдавливания из картофеля крахмала. Получился эдакий станок-бункер, куда сначала забрасывали мелкую картошку и специальной пластиной надавливали, чтобы сначала отделить жидкость, а затем из нее получить крахмал. А как они радовались, когда построили, наконец, баню, сарай, конюшню. Вспоминалось, как делали бочки, а потом солили в них лук, чеснок, капусту. Вот только фруктов не родила эта земля. Больше всего душа тосковала без яблок. Теперь в ее родных местах, наверное, собирают антоновку, перекладывая соломой, укладывают на зиму в погреба. При воспоминании о яблоках у Алены как-то по-особому защемило, заныло сердце. «Дом, родной дом… Где он для меня теперь? Здесь, где прожито столько лет, ведь на дворе уже 1940, или там, в далекой Белоруссии, где неизвестно, помнят ли нас, остался ли кто из родни, удалось ли кому избежать выселения? Что стало с нашим домом, кто живет в нем теперь?» — все задавала и задавала себе вопросы Алена. Ей даже казалось, что она пытается убедить себя в правоте слов Архипа, все это последнее время только и уговаривающего ее в том, что всякое возвращение просто бессмысленно. Он даже наводил какие-то справки, но все безуспешно. Алена была благодарна Архипу за все, что он сделал для нее. Только благодаря его хлопотам удалось доказать, что сослана она была незаконно. Ее, жену батрака, не должны были трогать. Это он помог получить ей и Алесю нужные документы, и теперь она вовсе не ссыльная, а как все полноправный гражданин своей страны и сын ее теперь будет жить по правилам этой страны с нормальной биографией. Может, теперь в большом городе он больше не будет ощущать на себе все эти недомолвки, осуждения и обсуждения по поводу его происхождения, может, станет хорошим врачом? Но что же делать? Здесь Архип, который ждет ее решения, дом, семья. Но там ее родная земля! Она ведь видит, как переживает и Игнат. Как жаль ему расставаться с ней. Сначала родной дом покинул его любимый внук, смысл его жизни, которому столько он передал от многих поколений рода Лазеповых. А теперь вот и она собралась оставить их. Видела Алена в его глазах и совсем другие чувства: желание, чтобы возвратилась она все-таки в родную деревню, подала весточку ему о том, что за жизнь там теперь, как их хата, кто живет в ней, растет ли под окном любимая раскидистая ива, которая укрывали их летом от зноя, а весной, распускаясь, одевалась в роскошное зеленое убранство. Алена вспоминала и их последнюю встречу с Архипом, все его обиды, просьбы и мольбы. Как он просил не уезжать, говорил, что теперь там опасно, уже очень неспокойно у западных границ, война подступает к их землям. Но что же поделать с сердцем, которое стонет и рвется туда, в родную деревню, с ее просторами за околицей, с колосящимся житом, с яблоневыми садами, которых так не хватает ей тут?