Судьбы, как есть

— Дальше, когда стали забирать Ашотова на Петровку, то у него, якобы, случился сердечный приступ. Явно это была провокация. Четырежды ранее судимый человек имеет в запасе разные способы ухищрений при задержании. Не хочется ему, в пятьдесят девять лет, идти за решетку. Я сразу хочу Вас, Артем Викторович, настроить на то, что меня не надо прессовать и накачивать на работу. Я готов этих тварей разорвать в клочья, особенно за то, что они даже ребенка не пожалели. У меня у самого дочь трех лет. Я понимаю, насколько вам тяжело. Я знаю, что у вас был инфаркт, и вы много сделали для того, чтобы делом занимался наш отдел.

— Да, после того, что мне пришлось пережить, мне же пришлось настаивать на продолжении расследования и контролировать его ход. У вас же в отделе не все это дело восприняли, как надо.

— Кого вы имеете в виду?

— Как кого? Хмелюка.

— Давайте так, что было, то было. Поймите, если мы сейчас не соберемся, то до 20 октября не успеем, и Мормурадова придется выпускать.

Когда Артем это услышал, то желваки заходили на скулах так, что это не ускользнуло от внимания Кремнева.

— Успокойтесь, я на вашей стороне. Будем делать, что надо, и думаю, этого никто не допустит, хотя закон для всех одинаков.

— Конечно, преступники имеют больше закона в свою пользу, чем потерпевший.

— Не всегда. И хочу вам сказать, что есть указ председателя Верховного суда о подробных правах потерпевших.

— Это, конечно, интересно, но мне бы хотелось знать, что будет с Ашотовым, и как будем работать по Гарисову?

— Планы есть по Гарисову, а завтра я представляю материал, верней, по-простому, ходатайство перед судом о взятии Ашотова под стражу. Больница его выписывает, надо забирать.

В то время у Артема и в мыслях не было самому проверить, как составлен этот документ, поприсутствовать при принятии решения судьей. Не знал Артем, что теперь он уже имеет на это право.

— С Ашотовым ясно, ни в чем не признается, никого не знает, везде был пьян, ничего не помнит, убийц в глаза не видел. А что по Гарисову?

— По сведениям из Узбекистана Гарисов не в бегах, он проживает у своей матери.

— А что, если мы снова попробуем вытащить его сюда. Есть два способа: первый — через моих друзей силовым методом, укол, и спящего через границу в машине, а второй — отправить адвоката Добрынина, попробовать обработать его так, чтобы он сам приехал сюда. Мормурадовские братья тоже не дадут ему спокойной жизни и в Узбекистане, он сдал подельника с потрохами и еще все убийства и поджог сваливает на Мормурадова.

Следователь Кремнев поднял указательный палец, давая понять, что хватит говорить, и сказал сам:

— Первый вариант исключаю сразу. Представьте себе, на суде Гарисов только и будет заявлять, что его насильно привезли в Москву. До суда еще через его адвоката может подняться такой шум, что работать нормально не дадут.

— Знаете, Александр Андреевич, а я еще и не видел, чтобы кто-то, кроме моего адвоката, нормальную работу довел до конца. Извините, но это, к сожалению, так.

— Мы доведем, только мне надо зацепиться посильней.

— Вам нужны помощники хорошие, хороший, думающий оперативник.

— Да, я согласен.

— Так вот, один такой есть. Это капитан Гусев, который на сегодня находится в отпуске и с 9 августа приступает к работе. Надо его обязательно взять снова в дело. Во-первых, он все до результатов обысков знает, и то, что заговорил Мормурадов, — это его работа.

— Очень хорошо, я воспользуюсь вашей рекомендацией. У вас, говорят, очень грамотный адвокат, и он был когда-то долгое время следователем.

— Да, был, и он помогает в расследовании и словом, и делом.

— Наслышан!

— Я хочу попросить его съездить в Узбекистан и поговорить с Гарисовым.

— Опасно, — резко отреагировал следователь.

— Да, опасно, но ведь надо, — убеждал Шмелев.

— Надо бы его сюда, этого убийцу. То, что он принимал участие, и активное, я ни сколько не сомневаюсь, просмотрев его показания на видеозаписи. Мне нужны новые факты на него, очные ставки с Мормурадовым, Турдыевым и Ашотовым. Понимаете, так его разоблачить, как здесь, с помощью пособников, кто вместе с ним совершал убийство, и других оперативных действий, в Узбекистане не сможет уже никто. Там все будут на его стороне, его мать, его девушка, его друзья-уголовники, местный адвокат, и менталитет, и религия. Если ему там дадут пожизненное, то он лет через пятнадцать выйдет из тюрьмы и забудет, что где-то парятся на нарах в России его соучастники преступления.

— Почему вы так считаете?