Судьбы, как есть

Как же его туда тянет, тянет — не то слово. Уходить от могилки не хочется. Так бы и сидел, и смотрел на всех своих, и говорил бы, и говорил. Артем вкратце рассказывал, что произошло нового за время после последнего приезда. Убирал все до листочка, вытирал гранитные плиты, колонну, мраморную скульптуру. Долго сидел и смотрел то на портреты, то на мерцающие свечки в фонарях. И всегда наступал такой момент, когда хотелось реветь навзрыд. Становилось страшно дальше жить с этой бедой, жить с душой, которая стонет и как пленная птица мечется в клетке.

Посмотреть со стороны, видно сразу, что это не просто пришел знакомый, это пришел навестить своих родных очень близкий человек.

На кладбище было тихо, только изредка по железной дороге проносились эшелоны поездов, стуча колесами и тем самым напоминая о каком-то движении и о том, что есть жизнь. Стоят сбросившие под осенним ветром свои листья белоствольные березки, а рядом возле них три вечнозеленые ели. Серо-рыжая белочка перебежала через дорогу и, не видя Артема, подбежала к памятнику и вдруг замерла, будто что-то высматривая на черной плите, откуда на нее смотрели трое, а она их и не боялась, будто зная, что их нет, что это всего лишь фотографии с неподвижными лицами. Белка постояла, будто бы отдав дань уважения, и побежала через дорогу обратно. Что это могло обозначать, Артем не понимал.

«Просто, она живет на кладбище, бегает по могилам и порой находит что-то съестное в виде печенья или конфет».

Артем заметил, что птицы в этих местах не поют. За полтора года он либо этого не замечал, либо действительно они не поют в таких местах.

На скамейке сидел седой человек, ветер расшвырял его редкий чуб, а он сидел, сгорбившись, опустив голову, и только глаза его неотрывно смотрели на мерцающие свечи в черных траурных фонарях. Он не чувствовал ни холода, ни усталости. Он вспоминал прошлую жизнь, он горевал.

«Вот его девочка на соревновании по художественной гимнастике во Владимире. Ей только-только исполнилось 9 лет. Они с Людмилой сидят на балкончике спортивного зала и видят, как выделяется даже среди подобных девочек их Ольга. Сейчас вспомнить, что это были за соревнования по значимости, Артем не мог, но он помнил, как выступала Ольга. Она явно отличалась от других, и не зря на первом месте в этих соревнованиях была именно она. Они возвращались домой счастливые. «Уазик» командира полка вез их в фотоателье, где они заснялись в тот день на память. Фотографии те и по сей день хранятся в их семейном альбоме».

Снова застучали по рельсам колеса поезда, и Артем подумал, что скоро будет зима, все заметет снегом, и зима заберет у него часть заботы о том, чтобы на могилке детей всегда было чисто и убрано. Снег покроет все могилки, спрячет осеннюю листву. Мороз проморозит землю на метр, а то и более. Артем будет приезжать, и убирать снег со скамьи, с надгробной плиты, сметать снег с круглой тумбы, на которой стоит скульптура из белого мрамора. А в голове постоянно будет всплывать вопрос: «Почему не уберег он детей? Почему он, прошедший столько в жизни, не смог предугадать, предотвратить беду?»

«Ты прости меня, девочка Оля. Ты прости меня, внучка и зять. Вот такое теперь у нас горе. Лучше б вместе мне с вами лежать», — эти строчки занозой сидели в мозгу Артема. Скоро будет 20 октября, ровно полтора года, как нет молодой семьи Карделли. Нет тех, кто так стремился хорошо жить, приносить людям пользу и радость. И вдруг внутри Артема как будто что-то щелкнуло. Он увидел, как в тюрьме продолжают жить убийцы, пытаясь найти любые зацепки, чтобы получить как можно меньший срок. Гуляет на свободе Ашотов, который и является главным во всей этой цепи. Он дал добро на грабеж, он обещал им поддержку, и этот негодяй твердит, что был пьян, никого не видел. Артем начал злиться на следователя, который постоянно сдерживает его порыв засадить этого негодяя за решетку. Артем только и твердит, что надо посадить Ашотова, остальные все расскажут, как было на самом деле. Следователю Кремневу, конечно, не все равно, хоть и дело раскрыто. Но у него свои планы, и есть определенные требования руководства. Сроки стали поджимать. Однако, не разобравшись до конца в том, кто и что делал в квартире, Шмелев успокаиваться не хотел.

— Это теперь не так важно, на них накопали много улик, фактов, и есть признания. Они получат свое по полной, вышку дадут однозначно, — пытался убедить Артема Александр Кремнев.

— Нет! — твердил свое Артем. — Убийцы признались не сразу, пусть признаются и дальше, мы должны до минуты восстановить картину преступления. В суде не должно быть темных пятен.