Судьбы, как есть

— Владимир Иванович, я хотел бы вам напомнить, по прошлой операции под Ведено. Завтра вы у начальника управления с докладом. — И Тяжнин, не дожидаясь ответа, стал собирать свои документы в папку.

— Я знаю, Валерий Иванович, но можно я задам вам один вопрос?

— Да, товарищ генерал!

— Скажите, зачем вам надо было вносить свои предложения, не согласовывая их со мной?

— Но, во-первых, я тогда оставался за Вас, а во-вторых, мы делаем одно дело, решаем одни задачи, — сказал Тяжнин и сделал на своем холеном и лоснящемся лице обиженную ухмылку. В этой ухмылке крупными буквами читалось: «Я-то тут причем, сами нагородили, я лишь контролирую и наблюдаю, и моей вины, что надо идти и отчитываться за свои грехи да промахи перед начальством, нет».

— Валерий Иванович, я вас к разработке и контролю операции вообще не привлекал. Почему вы так нелестно отозвались о ее планировании и проведении перед начальником управления?

Тяжнин сделал вид, что его незаслуженно обвиняют, и решил идти в наступление.

— Я не докладывал начальнику управления. Я имел разговор с заместителем начальника ГШ, и поверьте, я своих мнений не высказывал, меня просто спросили, что я думаю по этому поводу, то есть по провалу операции под Ведено.

Тяжнин говорил четко, абсолютно уверенный в своей невиновности, что на какой-то миг Цветков пожалел, что затеял этот разговор.

— И вы, не разрабатывая ничего, не принимая никакого участия, смогли бы дать объективную информацию? — спросил генерал.

— Да, но мои мысли совпали с выводами генерал-полковника! — уже вызывающе сказал Тяжнин.

— Полковник, зачем вы портите работу большого коллектива? Вы хотите занять мою должность? Но вы же даже не были в войсках ни комбатом, ни командиром полка, а это генеральская должность, должность комдива, а вы и должности заместителя не прошли. Надо бы быть поскромней, полковник.

Тяжнин надул от возмущения щеки и, резко вставая, произнес:

— Я не позволю вам, товарищ генерал, разговаривать со мной в таком тоне. Да, не прошел, но сегодня я работаю в центральном аппарате на полковничьей должности.

— Да ладно вам! Вас бы еще к другим отделам и организациям прикомандировать! У вас везде получится собирать «дерьмо». Вы интриган еще и к тому же. Валерий Иванович, что вам не живется нормально? Я столько вам пытался отдать своего опыта, не смотря ни на что, поддерживал вас во всех трудностях и ни разу, нигде не сказал о вас плохо. Вам бы на гражданку, там, говорят, любят начальники такой контингент, живущий, по закону курятника. Вы пытаетесь меня обгадить? — зло уже сказал Цветков.

Лицо полковника стало красным, и он тяжело, артистично задышал грудью.

— Я, не достоин таких сравнений… — Тяжнин, резко замолчал, так как на столе у генерала зазвонил городской телефон.

Цветкову невыгодно было в таком состоянии отпускать своего заместителя, этого замаскированного мерзавца, надо было до конца сбить с него всю шелуху высокомерия и напомнить, чем порой заканчивается прикрытие старшим начальником. Цветков указал жестом руки на стул. Тяжнин покорно сел, положив папку и руки на стол.

— Да! Я вас слушаю. Что..? Как же это? Сергей! Да не может этого быть. Женя, Гарин! Боже… мой! — Холодный пот выступил на лбу и висках у генерала. Цветков заметно побледнел. — Где он сейчас? Так. А ты где? Ну как ты мог бросить? Сергей… ну конечно! Отвезешь на Петровку и сразу ко мне.

Цветков закончил говорить, опустил голову, прижав телефонную трубку ко лбу.

— Вам плохо? Засуетился Тяжнин и побежал к столику, где стоял графин с водой. Налил полстакана и поднес генералу. Цветков за два глотка выпил воду и сказал:

— Майора Гарина Евгения Александровича, моего помощника, убили. Убили суки. Мало им Зеленина… — Генерал встал, достал из сейфа свои резервные сигареты «ЛД» и закурил. Потом он подошел к окну. В его голове проносились и всплывали картины: Вот лежит на носилках бледный и неживой Гарин, вот плачет его красивая жена Жанна, вот бежит его сын Саша, названный в честь отца Евгения Александром, отца полковника ВВС, погибшего в авиакатастрофе, вот укоризненно смотрит на него Марина и что-то говорит возмущенная его дочь Татьяна.

— Зачем он разрешил ехать Гарину? За… чем? — Цветков был сильно подавлен.

Эту напряженную тишину прервал полковник.

— Товарищ генерал! Чем я могу быть полезным в этой ситуации?

— Нет, Валерий Иванович, майор Гарин погиб из-за меня. Это я разрешил ему ехать с Сергеем оказывать помощь оперативникам с Петровки, у них было срочное дело по расследованию, а машины не было. Вот я и дал свою машину. Я отвечу за все сам. Вот только как мне сообщить эту печальную весть его жене Жанне?

— Разрешите, это сделаю я, — сказал быстро полковник.

— Нет! Я должен идти к ней сам. Зачем вас подставлять.

— Владимир Иванович! Вы-то ведь хотели доброе дело сделать. Помочь в расследовании по ранению вашего друга.

— Не только друга. Это боевой офицер. Это была гордость нашей Армии, полковник.

— Так точно, товарищ генерал!