Судьбы людские

После обеда немцы подвезли понтоны, надувные лодки и начали переправу, предварительно нанося удары с воздуха и ведя артиллерийский огонь по позициям полка Устюжанина. Устюжанин кричал в телефонную трубку: «Без команды огня не открывать, беречь патроны». При достижении плавсредств противника середины реки, дал команду «Огонь». Вели огонь из минометов, пулеметов, винтовых противотанковых пушек, оставшихся двух зенитный орудий. Море огня кипело на середине реки. Надувные лодки разлетались на куски, понтоны наполнялись водой и тонули, а два из них ткнулись в берег. Немцы прыгали в воду, и бросив автоматы, плыли обратно. После отражения первой атаки Устюжанин собрал командиров взводов, рот, батальонов и поставил задачу: «Опыт показал – река здесь не широкая и не глубокая, поэтому плавсредства противника уничтожать при приближении их к урезу воды. Фашистов, как только они будут концентрироваться, групповые мишени лучше уничтожать. К вечеру надо ждать новые атаки. Приказываю сменить огневые позиции и зарыться в землю – в этом наше спасение. Нам хотя бы пару самолетов на время форсирования фашистами реки, тогда мы отбили бы не одну атаку врага». В 19:00 гитлеровцы начали новую атаку, одновременно ведя артиллерийский и минометный огонь и беспрерывно бомбили наши позиции. Сражение длилось около двух часов, фашисты вводили в бой новые и новые подразделения.

На закате солнца атаки прекратились. Устюжанин собрал оставшихся в живых командиров. Они доложили, что в ротах осталось по десятку человек, боезапас израсходован. Много раненых. Орудия выведены из строя. Осталось два миномета, но к ним нет мин. Командир танкового батальона майор Татищев доложил, что те шесть танков, которые вели огонь с закрытых позиций, целы, остальные замаскированы в лесу.

Устюжанин ответил: «Знаю, был приказ в бои не вводить, сберечь, что мы с вами и сделали». Передали, что немцы окружили Минск. Ночью поступил приказ: «Отойти к Березине и занять оборону по левому берегу». Немцы прорвали оборону севернее и переправились через Птичь. К утру 3 июля полк занял оборону согласно распоряжения командующего армией, полк пополнялся красноармейцами отступающих частей. Не хватало винтовок, пулеметов, минометов.

Устюжанин построил пополнение и стыдил красноармейцев: «Вы же кадровые военные, как могли побросать оружие. На складах полно патронов, снарядов, а из чего стрелять. Будем ждать, когда убьет товарища, чтобы защитить себя?»

Возглас из строя: «Не наша вина, товарищ командир, скажите спасибо, что живы. Семь дней без пищи, пробирались через реки и болота. Где командиры, которые учились в академиях? Почему не продумали на случай отступления базы пополнения вооружением и техникой. Думали фашиста фуражками забросать, и он с перепугу до Берлина побежит. Живы, слава Богу, вооружайте, а мы свою жизнь даром не отдадим».

– Надеюсь, что подобное более не повторится. Будем драться за каждый метр нашей земли. Начальник боепитания, ко мне. Пусть танкисты отдадут свои винтовки, пистолеты пополнению, им они в бою не нужны.

Начальник боепитания капитан Остроухов создал команду по поиску вооружения в нейтральной полосе и на стороне противника. Сплошной линии окопов и заграждений у противника не было. Поступил приказ: «Дивизии занять оборону перед Бобруйском и драться за город до последнего защитника». Бобруйск являлся стратегическим объектом – это перекресток автодорог на Минск, Барановичи, Могилев, Жлобин. Крупный железнодорожный узел. От него открывается путь на Брянск и Смоленск. 5 июля пришло донесение: «Немецкие танковые клинья пробились через Минск и рвутся на Бобруйск и Смоленск». Дивизии ставилась задача отсечь клин с Минского направления. Устюжанин развернул полк в направлении на Минск. Командование моторизированными батальонами передал своему заместителю, командный пункт своему заместителю, а свой командный пункт перенес в танковый батальон майора Татищева.

Спрашивал Татищева: «Николай Семенович, не потомок ли петровского Татищева, посланника царя на Урале, который создал металлургическую промышленность государства российского?»

– Потомок, потомок и притом прямой и чистокровный.

– Это как же так… Не пострадал ни в Гражданскую, ни в 20-е, ни 30-е годы.

– Верно, никто из предков обижен не был, ни при старой власти, ни при новой. Никто не пострадал. Гонимы не были. Всегда мои предки в почести были, потому что не власти служили, а государству российскому. Не наживы, не награды, не корысти в основе службы были, а совесть и долг перед народом.

– Ну что ж, достойный ответ и похвально, тогда берегите себя. Придаю вам своего адъютанта, чтобы уберег тебя от лишней дерзости. Мне в танке он не нужен. Пора и мне косточки поразмять, а то фашист больно обнаглел, пора ему дать по зубам.

– Ну что ж, командир, экипаж у вас надежный, желаю одного – не потерять связи с подразделениями.

– Это основа боя. Знаю не понаслышке. В академии эти азбучные истины вбивали в голову основательно. На своей шкуре испытал в Гражданскую.

Атака