Судьбы русской духовной традиции в отечественной литературе и искусстве ХХ века – начала XXI века: 1917–2017. Том 1. 1917–1934

Выносимые на соборное обсуждение вопросы, касающиеся церковного пения, затрагивали различные его аспекты: осмогласие, свободные духовно-музыкальные сочинения, общенародное пение, церковно-певческое образование, организацию управления церковным пением, введение инструментов в православное богослужение и др. Однако при этом многие волновавшие всех проблемы оказались в тени, оставаясь не рассмотренными – такие, как материальное положение регентов и певчих, угнетение церковно-певческих тружеников, введение единого Обихода и др. (см. об этом: [3, с. 681–685]). Кроме того, к обсуждению Проекта Резолюции по церковному пению, подготавливаемого Подотделом «чтения и пения», не были привлечены, как предполагалось ранее, специалисты – церковные композиторы, историки церковной музыки, регенты и церковно-певческие деятели (С. В. Рахманинов, А. Т. Гречанинов, М. М. Ипполитов-Иванов, А. Д. Кастальский, Д. В. Аллеманов, В. М. Металлов, А. А. Архангельский, А. Д. Городцов, Н. М. Данилин и др.). Ограничились лишь приглашением А. Д. Кастальского, Д. В. Аллеманова – в качестве членов собора, Д. И. Зарина и А. В. Никольского – с правом совещательного голоса и В. М. Металлова – в качестве стороннего рецензента. Многие вопросы остались не решёнными не только в силу внутренних причин – например, отсутствия единого мнения среди участников дискуссии, но и внешних – стремительно развивающаяся революционная стихия во многом корректировала ход событий. Однако, несмотря на трудности, Проект Резолюции «Об упорядочении церковного пения» после обсуждения был одобрен VII Отделом Собора и получил статус Соборного постановления. Предполагалось, что Церковь им будет «руководствоваться долгие годы, а может быть и столетия» [3, с. 680]. В сентябре 1918 г. Собор закончил работу и принял решение о созыве следующего Собора весной 1921 г. Но планам на будущее не суждено было сбыться, и грядущая реальность предложила другой ход развития событий…⁶.

Трудно представить осуществление церковно-певческой культуры вне храма, вне атмосферы молитвенного процесса богослужения и стройно звучащего церковного хора. В связи с этим невольно возникает вопрос, какие же храмы остались «неприкосновенными» в первые два десятилетия после Октябрьской революции и продолжали быть действующими, несмотря на время тяжёлых утрат? Исследователи приводят следующие цифры: в 1917 г. на территории Северо-запада России⁷, «действовало 2654 храма всех конфессий, в том числе около 2500 православных. Из них к 1929 г. были закрыты 530, главным образом домовых храмов» [9, с. 1]. Относительно храмов Петербурга (Петрограда, Ленинграда), продолжавших быть открытыми в 20-е годы, ответ находим в упоминаемом выше автобиографическом повествовании А. Э. Краснова-Левитина, относящемся к 70-м гг. XX в. В своих воспоминаниях автор приводит важные статистические сведения и, что ценно, при этом он указывает принадлежность каждого из храмов к тому или иному направлению (православному, обновленческому, иосифлянскому) и указывает дату закрытия или уничтожения каждого из них. В частности, подводя итог, он пишет: «Итак, в Питере (в 20-е годы) насчитывалось 96 храмов. Из них 32 храма принадлежали к обновленческому течению или к различным связанным с ним группировкам, а 5 храмов принадлежали к крайне правому иосифлянскому течению. Кроме того, до 1930 г. под Петергофом была открыта Троице-Сергиева Пустынь. Очень большое количество верующих совершало паломничества в Макарьеву Пустынь под Любанью (120 км от Питера), которая была открыта до 1932 г. <…> Из этих 96 храмов сейчас (в 1970-е годы. – Г. Ч.) цело только 7. 89 церквей закрыты, снесены, поруганы, истоптаны. 89 кровоточащих ран. И сейчас, через 50 лет, они не зажили и не заживут никогда» [2, с. 67].