Судьбы в капкане

— Она не спрашивала. Получала больше, чем он и к каждому ужину по пузырю домой приносила. Поначалу ему даже нравилось, но потом расход посчитал и базарить начал. Пригрозил башку свернуть, если она выпивку продолжит. А баба руки в боки и сама на него наехала. Да так насовала, что на две недели в больницу загремел. В травматологию свалил, — рассмеялась Илонка, добавив простодушно:

— Только яйцы не успела оторвать, он вовремя под койкой спрятался. А она тяжеленная, одной не сдвинуть. Вот это и спасло его. Короче, когда он одыбался, вернулся домой, мать с отцом уже прогнали невестку. Всю свою родню на помощь позвали, чтоб от нее дом освободить. Ну и пришли человек двадцать. Указали ей на дверь, а она в крик, уходить не хочет. Судом грозить стала. Вот тут сгребли ее в охапку и за ворота выволокли. Плетью все бока измяли и не велели в дом возвращаться. Все тряпки рядом с нею бросили.

— А ребенка у нее не осталось?

— Откуда? Она ж пила. Мой полстакана морщась пока выпьет, она все остальное до дна выхлебает залпом прямо из горла. Откуда у такой что-то появится. Но как говорят, работала она зверски, одна за троих мужиков, без перекура и обеда. Как проклятая вкалывала баба и хозяйкой была отменной. Если б не выпивка, ей цены не найти. Но не состоялось у них и баба уехала к себе на родину, уволилась со стройки, развелись они и мой не знает, где она и что с нею.

— А первая его там же, рядом с вами живет? — спросила Катя.

— Ну да! Она из местных. В детсадике нянькой работает. До сих пор одна, никто не решается жениться на ней, даже вдовцы на нее не смотрят, старики и те отворачиваются. Сама знаешь, земля слухом пользуется, а он за каждой хвостом тянется через всю жизнь.

— Не приведись о тебе узнает, — испугалась Катя.

— Я и сама того боялась. Но беременность изменила до неузнаваемости. От прежней ничего не осталось, только глаза. Безобразной сделалась. Но веришь, даже рада тому. Меня родня не узнает, не то, что хахали. На базаре нос к носу столкнулась с двумя, отскочили, как от пугала. И смешно, и горько мне сделалось. Ведь оба тенями по пятам ходили, все вздыхали, тут под окнами часами простаивали. Сколько же прошло, меньше года, а уже все, вышла в тираж. Как быстро все ушло, как вовремя я вышла замуж, — вздохнула Илона и, положив руку, успокоила разгулявшегося в животе малыша.

— Я мимо шла. Из поликлиники возвращаюсь к мужу. Он меня ждет в машине. Ну, не могла не заглянуть сюда. Ведь это все равно, что оглянуться в свою молодость. Какая она ни была, она моя. И останется в памяти до самой старости, как костер в ночи будет душу греть. Пока он горит, я стану помнить тебя, наша Катя. Вот возьми, что привезла. Здесь все моими руками сделано. Домашнее масло и своя сметана, свой сыр и варенье, домашнее вино и баранина, мед и фрукты. Не суди строго, коль что не так. Я очень хочу стать хорошей хозяйкой, и как мужик хвалит, что у меня хорошо получается. Пусть не часто, но я буду навещать тебя. Передавай от меня привет девчонкам. А еще скажи им, пусть они не упустят свое и не боятся стать семейными. Лучше жить деревенской женой, чем секс-звездой! Себе спокойнее. Бабы рожать должны, для того мы на свет появились. Утехи проходят быстрее, чем молодость. А счастье не в них, — улыбнулась кротко, оглядев свой живот.

— Когда тебе рожать? — поинтересовалась Катя.

— Через месяц.

— Дай Бог, чтоб все легко и благополучно разрешилось. Ты позвони мне! — попросила Катя и, поцеловав Илону, вскоре закрыла за нею дверь.

Катя решила сегодня разыскать Лянку и позвонила ей на работу, но женщине ответили, что Ляна сегодня выходная.

— Вы не подскажите ее адрес или номер телефона?

— Нет, не знаю. Она недавно у нас. Если нужен адрес и телефон, звоните в кадры. Но сегодня и там выходной, — предупредила женщина, торопливо положив трубку.

Катя тосковала по Лянке, сама не зная почему. Ей не хватало этой угловатой девчонки, к какой успела привыкнуть. С нею можно было поговорить, поделиться всем больным, зная, что та никому ничего не расскажет, ни о чем не проболтается.

Катя сначала злилась на Лянку за обидчивость и вспыльчивость, за неблагодарность. Но шли дни, недели, Лянка не объявлялась и баба всерьез забеспокоилась о ней.

— Как она одна? Сыта ли? Хотя на этом комбинате голодной не останется. А где живет? Конечно, в общаге! Не обижают ли там Лянку? Этот цыпленок за себя и постоять не сможет, совсем еще ребенок, слабачка. Как это я сумела вот так обидеть ее. Ведь она даже мамкой меня звала, а я так лажанулась, теперь она уж никому не поверит, — сетует баба, решив завтра снова позвонить Лянке на работу.

Мишка видел, как переживает мать разрыв с Лян-кой. Он лучше других понимал ее и знал, что Лянку ей не заменит ни одна из девок. К тому же все они вот-вот заканчивают учебу и, получив дипломы, разъедутся по домам. Останется лишь Сюзана, ей еще год учиться, а и возвращаться девке совсем некуда. За все время она ни разу не ездила в Прохладный и не помирилась с родителями.