Судьбы в капкане

Девчонка, кивнув, опустила голову:

— Давно, еще когда у вас жила. Но Миша меня не замечал, считал маленькой и называл мышонком, цыпленком, головастиком. Редко звал по имени. И не обращал внимания. Сколько слез пролила, сколько насмешек от девок стерпела. А потом вы такое сказали, что я не выдержала, поняла, что не нужна здесь никому. Вот когда сбежала, Миша будто спохватился и нашел. Но это тоже ни о чем не говорит. Может, хочет вернуть в дом помощницей и не больше того, — уронила на руки две сверкающие слезинки.

— Помощницу могли и за деньги сыскать. Теперь это не трудно. В своем же доме полно баб, какие согласятся с радостью. Все ж приработок лишним не бывает. Не в том дело. Вот когда ты ушла, в доме опустело. Будто тепло украли. И на душе тоскливо стало. Никто тебя не сможет заменить, — призналась честно.

— Это правда? — вспыхнула Лянка.

— А разве я врала тебе когда-нибудь?

Девчонка промолчала потупившись.

Они пили чай, негромко переговаривались:

— Я теперь бригадиром кондитеров работаю. Зарплата от выручки зависит. В прошлом месяце хорошо получила. А вообще зимой наш продукт расходится быстрее. Праздников много. Тогда наши зарплаты вдвое, а то и втрое подскакивают. Раньше, бабы говорили, мало кондитерам платили. Потому за работу не держались. На голый оклад не прожить. Нынче на сдельщине. Совсем другое дело, люди за работу держатся. А мне еще бригадирские доплачивают. Одеваться стала. Теперь уж не хожу в рваных сапогах. На зиму дубленку купила, — хвалилась девчонка.

— А в институт не собираешься?

— Пока не потяну. Там за обучение много платить придется. Где возьму? Да и какой смысл? Получу диплом, а работать буду на том же месте. Теперь, чтоб хорошую должность получить, платить нужно. И нимало. У меня таких денег никогда не водилось, — признала грустно.

— В комнате вас много? — спросила Катя.

— Четверо.

— Как уживаетесь?

— Поначалу трудно было. Подселили меня к бабам. Они уже в возрасте. Самой молодой — под сорок. Остальные постарше. Все одиночки, разводяги, мужья повыгоняли. За куренье и пьянку. А там может, хлеще было, да кто признается? Короче, прихожу с работы, глядь, а в моем шкафу уже копались. Все мои шмотки дыбом. Спросила вечером, кто ковырялся, что забыли в моем шкафу? А они как развонялись! Обзывать стали, орать на меня. Даже выкинуть из комнаты хотели. Ну и завели, за самые жабры достали. Они не знали, что я, когда тут жила, хорошую подготовку прошла у девок. И не вытерпела базара! Так понесла, что тем бабам места мало показалось. Рты поразевали, такого никогда не слышали. А я их по всем кочкам несла. Они аж онемели. Считали меня тихоней и дурой, ну я им и влепила, родные имена напомнила, все их биографии наизнанку вывернула и помоями облила. Орала так, что из соседних комнат бабы прибежали, им тоже захотелось узнать, в чем дело?

Катя рассмеялась от души:

— Знакомо! Самой с соседями частенько гавкаться приходилось. Когда дошло до них, что меня не перекричать, отстали стервы!

— Ну и эти, мои мандолины базар прекратили. Давай успокаивать, мол, сами разберемся и уладим, зачем нам цирк у себя устраивать? Гаси обороты! Ну я не сразу, но успокоилась. Велела навести прежний порядок в своем шкафу и сказала, если замечу такое еще раз, уже покруче базара им устрою. И не посмотрю, что они старше. Ничему не порадуются. Они поверили и больше не лезли в шкаф. А я его для надежности на ключ закрывала.

— Так ты и теперь с ними живешь? — поинтересовалась Катя.

— Нет! Эти бабы не выдержали. Я им не разрешила курить в комнате, не давала выпивать. И они ушли от меня. А я со своими кондитерами теперь дышу, все мы ровесницы, нормальные девчонки, мы вместе учились, работаем в одном цехе, уживаемся без проблем. А то эти престарелые осмелели и стали хахалей в комнату приводить на попойку. А я только со смены вернулась, повышвырнула всех за шкирняк. Пригрозила своим бывшим кикиморам, что добьюсь их выселения из общаги. После того они убежали от меня, — усмехнулась Ляна.

— Теперь с ними видишься?

— Нет. Комбинат большой. А и в общежитии на разных этажах дышим. Зачем они мне нужны эти старые бабы? Их в своих семьях не потерпели. Мужей, свекровей, даже детей в сплетнях изваляли. Все у них плохие. Такого не бывает. Даже меж собой грызлись каждый день, грехи поделить не могли. Зато теперь в комнате все тихо, спокойно, никто ни на кого «не бренчит» и не обижается. Дружно живем, — похвалилась Лянка.

— Я тоже когда-то в общежитии жила. Оттуда меня Хасан к себе увез.

— Он приходит к вам?

— Да! Вот и недавно с Асланом навестили.

— Это старший, какого в горы увезли? Миша говорил, что ему на месяц целый багажник продуктов набрали. Пастухи на всю зиму столько не покупают, — рассмеялась Лянка и тут же оборвала саму себя:

— Он тоже надолго ушел. А запас никому не мешает. Я в горах ни разу не была, говорят, там очень холодно и всегда жрать охота, потому что бегать много приходится за отарой, отгонять зверье, перегонять овец. Мне Миша много рассказывал, я от него многое узнала.