Судебные речи

Прежде всего начну с личностей, которые принимали участие в этой подделке. Вы знаете, что в 1867 году в Петербурге разбиралось дело письмоносцев. Это было воровство, организованное в широких размерах, к которому было приобщено много лиц, в центре коих стоял Феликс Ярошевич. Это человек бывалый; он, как вы слышали, был управляющим в нескольких имениях, в Петербурге устраивал общество земельного удобрения, занимался разными аферами, был частным ходатаем по делам и, наконец, пастырем весьма ловких воров и весьма плохих письмоносцев. Будучи осужден по делу письмоносцев и содержась под стражею, он бежал и очутился за границею. Мы имеем целый ряд его писем и вообще разные указания для характеристики его личности. Письма его, вам прочитанные, указывают на то, что у него весьма наблюдательный, живой и, вместе с тем, тонкий ум. Вместе с тем — это человек холодный и черствый, потому что только такой человек способен хладнокровно и язвительно подшучивать над будущею судьбою «милого друга» и «больного», которого он собирается отправить на тот свет, «прописав ему ижицу»; только такой человек может сознательно и систематически втянуть двоих юношей, своих сыновей, в опасное и преступное дело. Очутившись в Константинополе после бегства, без знакомых и без определенных средств к существованию, он не упал духом; из писем его видно, что уже там он начинает различные предприятия и уже тогда задумывает он что-то, тщательно маскируя свои замыслы. Он пишет в первом письме из-за границы, что очень желает служить России, хотя такая услуга ему кажется мечтою, «Как могу я, — восклицает он, — оказать услугу такому громадному, могущественному государству!?» Вы знаете, господа присяжные заседатели, во что выродилось это желание оказать услугу нашему «громадному и могущественному» отечеству. Вообще, Феликс не разборчив на средства. Узнав, что Олесь, сын его, арестован, он предлагает взамен его помилования устроить переплетную и типографию для своих соотечественников поляков-эмигрантов и ручается, что будет их выслеживать с знанием дела до тонкости и, пользуясь своим положением, выдавать их тайны, их замыслы, а при случае — и их самих. Он никогда не сидит сложа руки и постоянно занимается за границею составлением проектов особого устройства пушек, колодцев и разных горнозаводских машин. Все это указывает на человека энергического, духом не падающего, деятельного. Таков отец подсудимого Ярошевича. Этот человек оставил в Петербурге семейство, состоящее из малолетнего в то время сына Болеслава, сына Александра, дочери и жены. Он оставил им небольшое состояние. Это не подлежит сомнению и, помимо сознания А. Ярошевича, доказывается и тем, что ни в одном из писем Феликса нет указания на то, чтобы он беспокоился о том, чем существует его семья, нет указания на то, чтобы он горевал, что оставил семью без куска хлеба, нет вопроса — чем живет покинутое семейство? Он стоял в центре весьма большого, правильно организованного предприятия письмоносцев. Плоды этого преступления, вместе с остатками прежних средств, и составили капитал семьи Ярошевичей. Средства эти расходовались чрезвычайно осторожно и скупо. Конечно, иначе было нельзя поступать, так как главный их приобретатель, кормилец семьи, был за границей; он первое время ничего не зарабатывал, а еще самого его необходимо было содержать. Вот чем объясняется та скудная обстановка, в которой, по-видимому, жило семейство Ярошевича. Александр Ярошевич познакомился с Колосовым в то время, когда, после бегства отца за границу, семья осталась хоть с средствами, но не столь большими, чтобы не иметь прямо расчета не платить по векселям отца, чтобы не желать выйти без убытка из разных исковых неприятностей. Жена Ярошевича, не знающая по-русски, часто бывала в затруднительном положении, и подрастающие дети оставались без руководителя. Очевидно, семья нуждалась в друге, в руководителе, в мужчине, и он действительно явился в лице Василия Петровича Колосова. Мы знаем нечто из прошлой жизни этого человека.