Судья Королевского дома

Молодой человек тренировался на крохотном дворике за срубом Кристы, приспосабливая руку к новому клинку. Белый прямой меч описывал грациозные сверкающие круги. Гибкое и сильное запястье позволяло крутить клинок в разных плоскостях, быстро, стремительно, со свистом рассекая воздух. Выпад в грудь, отступ, удар сбоку под ребро, поворот меча над головой, рубящий удар сверху в голову с протягом, отступ, глубокий выпад вперед, укол снизу в сердце... Прекрасное оружие... Рукоять удобно сбалансирована, совсем не тянет кисть. Про себя Фредерик повторял названия хитрых комбинаций: «цветок», «волна», «коготь», «пила», «удар палача». Руки и ноги работали привычно, спокойно, мозг даже дремал, отдав все движения на откуп мышечной памяти. С пяти лет его тело постигало все эти премудрости. Удар, поворот, прыжок, хлесткий удар... Каждое движение продумано, выверено столетиями, передано от одного Судьи другому. И это не тупо заученные комбинации — это одна импровизация с бесконечностью вариантов и сочетаний. Танец с мечом, красивый, смертельный...

Фредерику нравилось смотреть, когда с мечом танцевали Конрад или Восточный Судья Освальд, и нравилось самому придумывать танец, ощущать при этом, как послушно тело, каждая его часть, слышать, как свистит вокруг него сталь верного клинка... Поворот, переброс в левую руку, укол в шею, обманный круг... Противник уже десять раз как мертв... Хорошо, и мысли текут как спокойная река... Этому он научит сына, маленького Гарета. И если у того что-нибудь не будет получаться, он никогда не назовет его идиотом, он никогда не сломает ему руку... Никогда... Он будет учить его... Глаза полузакрыты. Меч — это рука, рука — это меч... Укол, переброс, укол, прыжок, наклон, удар... Свой меч, после того, как его починит Пер, он подарит сыну, а меч Эльберта оставит себе...

Дыхание чуть сбилось. Пот на лице... Хорошо... Мышцам тепло, кровь рада — ее разогнали. И шея не болит — так, чуть покалывает в месте ранения...

— Волшебно.

Фредерик вздрогнул, обернулся. Возле угла дома стояла Криста. Она с неприкрытым восхищением смотрела на него.

— Простите, не могла пройти мимо, увидав ваши занятия. Это так красиво. Никогда не думала, что с мечом можно так... Словно танцевать...

— Это и называется — Танец с мечом. — Фредерик хотел вытереть лицо рукавом, но Криста опередила, протянув ему свой платок.

— Спасибо, — кивнул молодой человек.

— Куда вы теперь отправитесь? — спросила хозяйка Березового городка.

— На родину. Хоть у вас и гостеприимно, но холодно и зверья навалом. — Слово «зверья» он чуть выделил интонацией, и Криста понимающе кивнула, вновь спросила:

— У вас спокойнее?

— Скажем, привычнее. — Фредерик улыбнулся, отдал Кристе платок. — Там я точно знаю, с кем приходится иметь дело. А тут — всюду сюрпризы...

— У вас есть дом? А зачем вы бродяжничаете?

— Дома тоже бывает скучно.

— А семья? У вас есть семья?.. Хотя, наверно, глупо спрашивать. Если бы у вас была семья, вы бы так свободно не путешествовали...

— Думаете?

— Семья — это обязательства. Семью так просто не оставишь. Она привязывает. Но это укрепляет, когда о ком-то заботишься...

Тут Фредерик нахмурился. Эти слова укололи в больное место. А Криста, заметив, как лицо южанина дернулось, вопросительно глянула ему в глаза:

— Я не права?

— В том-то и дело, что правы. — Он вздохнул. — Нельзя оставлять семью... или то, что от нее осталось.

— Это так, — согласно кивнула Криста. — После гибели мужа я думала, что не буду жить, что сил не хватит. Но Анастас, забота о нем, забота обо всем городке заставили собраться, побороть горе. Я видела, что нужна многим, и не могла обмануть их надежды. Теперь мой сын и все в Березовом городке — моя семья. Я живу только для них...

Это был еще один укол, более глубокий. Фредерик моментально сравнил себя с Кристой. Она, женщина, которой по природе своей означено быть слабее мужчины, выказала большую твердость. Она сдержала такой тяжкий удар судьбы, как смерть близкого, любимого человека, а он — мужчина, Судья, Король, — получив такой же удар, сломался, поддался эмоциям, забыл о своем долге отца и правителя. «Скотина! Тряпка! — шипел он на себя в мыслях. — Получай же теперь от всех и каждого!» О, какими правильными стали слова Конрада: «Гони чувства! гони эмоции!», как точно ужалили его именно теперь упреки Орни. Потому что он сотни, тысячи раз был не прав, потому что он бросил, именно БРОСИЛ своего сына, эгоистично поддавшись горю...