Судмедэкспертиза. Увлекательная история самой скандальной науки

Средневековая медицина топталась на месте и при этом смотрела не вперед, а назад. На протяжении многих веков не было абсолютно никакого развития. Медицину изучали по старым-престарым учебникам, а «научная» деятельность (кавычки тут не случайны) заключалась в бесконечном пережевывании старых догм и в первую очередь пресловутого учения о четырех жидкостях. Согласно этому учению здоровье зависело от баланса четырех телес-ных соков – крови, флегмы (слизи), черной желчи и желтой желчи, которую также называли красной желчью. Этим сокам соответ-ствовали четыре стихии – воздух, вода, земля и огонь. Если баланс телесных соков нарушался, человек заболевал. Задачей врача было восстановление нарушенного баланса. Например, если диагностировался избыток крови, то следовало произвести кровопускание.

Кстати говоря, именно на базе этого учения о четырех жидкостях Гиппократ создал учение о темпераменте человека, «привязав» темпераменты к телесным сокам. Так избыток желчи, которая на греческом называется «холе» делает человека холериком, импульсивным, вспыльчивым, горячим. Избыток флегмы – флегматиком, спокойным и медлительным. Избыток крови, которая на латыни называется «сангвис» – сангвиником, бодрым и подвижным. А избыток черной желчи («мелэна холе») – меланхоликом, унылым и нерешительным.

Стоит только свернуть на кривую дорожку, как заведет она далеко-далеко, в такие непроходимые дебри и болота, из которых выбраться не удастся. Кривая дорожка «четырех жидкостей» привела средневековую медицину в болото невежества. Вместо того чтобы изучать строение и функции органов, вместо того чтобы пытаться понять, как устроен организм и как он работает, врачи «восстанавливали» нарушенные балансы и старались превзойти друг друга в цитировании классиков – Аристотеля, Гиппократа, Цельса[25], Галена и других. Такая медицина, по сути дела, была бесполезной, потому что она опиралась не на реальное знание, а на ложные теории.

Вот весьма показательный диалог из комедии Жан-Батиста Мольера «Мнимый больной», который дает исчерпывающее представление о средневековой медицине и ее служителях.

«Арган. Значит, по-вашему, доктора ничего не знают?

Беральд. Знают, братец. Они знают гуманитарные науки, прекрасно говорят по-латыни, умеют назвать все болезни по-гречески, определить их и подразделить, но что касается того, чтобы вылечить их, – этого они не умеют.

Арган. Но все же нельзя не согласиться, что в этом деле доктора знают больше других.

Беральд. Они знают, братец, то, что я вам уже сказал, а это не очень-то помогает лечению. Все их преимущество заключается в звонкой галиматье да в вычурной болтовне, которая выдает нам слова за дело и обещания за помощь.

Арган. Но, в конце концов, братец, есть люди не менее умные и опытные, чем вы, и, однако, мы видим, что в болезни все они прибегают к помощи врачей.

Беральд. Это доказательство человеческой слабости, а вовсе не серьезности медицинской науки…

Арган. Что же следует предпринять, когда человек заболевает?..

Беральд. Ничего. Надо только оставаться спокойным. Природа сама, если ей не мешать, постепенно наводит порядок. Это только наше беспокойство, наше нетерпение все портят: люди почти всегда умирают от лекарств, а не от болезней»[26].

Мало того, что медицина пошла по кривой дорожке. Она вдобавок отвергла единственного проводника, который мог вывести ее на правильный путь. Врачи разделились на благородных ученых терапевтов и презренных ремесленников-хирургов, статус которых был ниже статуса цирюльников. Было время, когда хирургию на медицинских факультетах вообще не изучали. А на самом деле средневековые хирурги были гораздо более передовыми и знающими, чем их современники-терапевты. Терапевты только и делали, что переливали из пустого в порожнее, а хирурги оказывали пациентам реальную помощь – лечили травмы, вскрывали нарывы, удаляли опухоли и т. п. Да и в анатомии хирурги разбирались гораздо лучше терапевтов, потому что им надо было понимать, как и где можно делать разрезы, что с чем следует сшивать и все такое прочее. Хирургия могла бы обогатить терапию реальными знаниями, но этого не происходило, потому что у терапевтов с хирургами не было точек соприкосновения. Возьмите, к примеру, генетиков и сантехников. Много ли между ними общего? Часто ли им приходится контактировать? Да разве только если сантехник будет смеситель у генетика менять или же придет на консультацию, не более того.

Почему мы вдруг от развития судебной медицины перешли ко всей медицине в целом? Да потому что без понимания сложившейся в то время ситуации невозможно продолжать разговор на основную тему. Нужно понимать, насколько все было плохо (ну, об этом уже было сказано достаточно), и нужно знать тех героев, титанов мысли и корифеев науки, которые заложили фундамент правильных знаний… К нынешнему времени на этом фундаменте столько всего понастроили, что трудно представить, с чего все начиналось.