Судные дни Великого Новгорода

А тут еще думы об ответе царю, ответе, от которого зависела буквально его жизнь, то и дело путались с мыслями об оставленной им любимой девушке, как-то за ней уходит старуха старая, даст ли ей покой она, чтобы могла подкрепиться сном живительным да расправить на постеле мягкой свои усталые косточки?

Только бы ей поправиться да в слободу пробраться, дядя в обиду не даст… царь его, старика, жалует, — думал Карасев, даже при близости почти неминуемой смерти не будучи в состоянии подумать о себе.

— Будь что будет! — решил он, осаживая коня у крыльца царского дома.

IX Пред лицом царя

Слух о происшествии на Волховском мосту достиг уже давно царского дома и вызвал на крыльцо толпу любопытных, с нетерпением ожидавших смельчака, решившегося заступиться за казненных по царскому повелению новгородцев.

Ожидание продолжалось уже очень долго, и иные стали сомневаться, сдержит ли дерзкий храбрец свое слово и явится ли сам перед ясные очи грозного царя.

— Задал, верно, тягу, подобру-поздорову, — замечали некоторые.

— Вестимо, не дурак, самому на плаху голову класть!.. — соглашались другие.

В числе ожидавших был и молодой Борис Годунов.

В момент, когда напряжение ожидания достигло своего апогея, на улице, где находился царский дом, показался всадник, осадивший своего коня у самого крыльца.

Это был Семен Карасев.

Годунов с первого взгляда узнал стремянного, медвежьего плясуна, и любопытство, в связи с расчетом, заставило царского любимца-политика заговорить с учинившим побоище.

Хитрый Борис выслушал дело и пошел в хоромы, тут же решив помочь виноватому, который не думал запираться и просить пощады. Это было выгодно для цели, у него уже давно обдуманной: низвергнуть Малюту, открыв глаза царю на злодейства, совершаемые его именем.

Воротиться к царевичу, настроить его явиться к отцу-государю с предложением выслушать лично преступника было для Бориса Федоровича делом нетрудным и недолгим.

Григорий Лукьянович, хотя, как и думал Семен Иванов, заранее забежал к царю, но не вдруг решился прямо сказать ему о бое опричников на Волховском мосту, подготовляя издалека царя и намекнув ему о сумасшествии стремянного Карася, который будто бы не помнил, за что поколол заигравших с ним товарищей, поддразнивших его медвежьей пляской.

Все шло как по маслу.

Иоанн Васильевич сочувственно принял известие о болезни своего верного слуги, лишь по свойственной ему подозрительности заметив:

— Разыскать, не было ли зла тут, не опоили ли его по насердку!

— Разумеется, государь… Все разузнаем, а теперь нужно убрать малого в надежное место… не то бы дурного чего не учинил над собою…

Вдруг в царские опочивальни вошел сильно взволнованный царевич Иван и прямо заговорил:

— Государь батюшка, на Волховском мосту смута… Стремянной твой, Карась, побил опричников, обнажив меч и напав на товарищей…

— Это дело, Ваня, Малюта не так докладывает… Карась-то с ума сбрел… Не помнит ничего и понятия не имеет совсем… Поколол зубоскалов… Смеяться, вишь, да дразнить его вздумали…

— Малюта, государь, ошибается… Карась в полной памяти и в учиненном художестве на запирается… приносит полное покаяние.

— Просветление, что ли, малое нашло?.. Повидать нам его надо постараться…

— Не малое просветление, государь-батюшка, а полное признание… Карась сам приехал к тебе с повинною, у крыльца стоит, дожидается… Говорит все ясно и отчетливо, сам изволишь убедиться, коли повелишь ввести его.

— Коли здесь он и может все понимать, ввести…

— Ввести Карася, Борис! — крикнул поспешно царевич, чтобы предупредить Малюту, потерявшегося от раскрытия его лжи.

Через несколько минут растворились двери и Семен Иванович вошел с поникнутою головою.

— Виноват, великий государь! — начал он, преклонив колена. — Побил я грабителей и разбойников, не признав в них слуг твоих, когда сказали они, что доподлинно губить вели безвинных женщин, вместе с невестой моей Еленой Горбачевой. Вины за этими женщинами быть не может, а слуги твои не Иродовы избиватели младенцев. Меча, которым убил я извергов, не отдал я без твоей державной воли. Казни меня, виноватого, защити только остальных безвинных… На защиту невесты, которую любил я больше жизни, поднял я меч свой. Виновен ли я, рассудит правота твоя. Пощады не прошу, прошу справедливости… но тебе только, великий государь, поверю, коли сам скажешь мне, что с ведома твоего топят народ ежедень, с детьми…

— Поднявшие меч мечом и погибнуть должны!.. — отозвался царь, выслушав признание Карасева. — Ты бы должен помнить это и не быть мстителем, — добавил он грустно.

— Голова моя перед тобою, государь; повели казнить неключимого, но сперва выслушай…

— Говори!..

Семен Иванович подробно рассказал свое знакомство с Еленой, свою встречу с ней на мосту и свое впечатление от новгородского погрома.

— Знаю я, государь, одно, — заметил он, — не ведомо за что бьют и топят здесь, в Новгороде, сотнями слуги твои!..

Карасев умолк.