Судный день

Что удручало, о жизни Авара писали многие его ученики, но вот о технологиях или методиках создания сварга-артефактов нигде и никогда. Это, по всей видимости, было запрещено, а все знания передавались исключительно от учителя ученику. И именно поэтому многие наработки канули в Лету.

Произошло ещё кое-что в эти дни. Теперь Карим на пару с Сэдэо взялись обучать меня урджа мастерству. И если Сэдэо сомневался в том, что из меня может выйти урджа, то Карим напротив. Он был настолько уверен, что мне необходимо открыть дар урджа и что мне это под силу, что своей уверенностью заразил и меня.

У самого Карима также был урджа дар, но как он сам выразился, довольно слабо развит. Поэтому мне нужен был Сэдэо. Правда, я не совсем понимал, как отражая дар мастера, смогу открыть собственный урджа-дар, но у меня было огромное желание его заполучить.

Да хотя бы потому, что в следующий раз, когда мне нужно будет открыть врата, мне не придётся искать урджа для того, чтоб это сделать. Я смогу использовать собственную силу.

Несколько дней по утрам и вечерам мы выходили втроём во двор школы. Собирались в уютном дворике, предназначенном для отдыха учителей; спрятанном от любопытных взглядов школьников резным забором и высокими заснеженными кустами самшита.

Занимались мы по-особенному. У Карима была методика, и он почему-то был уверен, что она должна сработать. Сначала я отражал дар, затем Сэдэо постепенно отходил от меня, пока радиус действия зеркального дара не заканчивался. Этот метод напоминал то, как детей учат кататься на велосипеде. Сначала взрослый поддерживает ребёнка сзади за сиденье и в какой-то момент бросает, а ребёнок, сам того не замечая, едет без поддержки. Но на деле же получалось другое. Скорее всего, методика Карима больше учила меня увеличивать радиус действия зеркального дара, нежели пробуждать собственный.

А сегодняшним вечером, когда я снова явился на тренировку, Карим уже был на месте, а Сэдэо не было. Хотя урджа-мастер не имел привычки опаздывать. Увидев мою растерянность, Карим сообщил:

— Я попросил Сэдэо сегодня пропустить тренировку.

— Зачем? – спросил я.

— Мы тут днём обсуждали с ним мою методику, и Сэдэо мне кое-что поведал о том, как проходили ваши с ним тренировки. И тут я понял, что нужен другой подход. Зеркальный дар – это костыли, так ты не разовьёшь дар урджа. Поэтому мы поступим иначе. Тебе нужен раздражитель. То, что могло бы тебя побудить обратится к этому дару. Я могу создать для тебя иллюзию, самую что ни есть убедительную. Тебе нужен толчок. Какая эмоция у тебя рабочая?

Я сначала не понял, что имеет в виду Карим, говоря о рабочей эмоции, но потом догадался:

— Речь об эмоции, которая придаёт мне сил?

— Именно.

— Злость, – ответил я без раздумий, потом добавил, – ненависть. Наверное, ещё страх за близких.

– Негативные и одна нейтральная., — прицокнул языком Карим, как будто мой ответ ему не понравился.

Я вопросительно вскинул брови, требуя от него пояснений.

Карим поморщился и сказал:

– Это сильные эмоции, но они разрушают карму, уводят тебя от милосердия. Для мотивации нужно использовать светлые эмоции. Любовь, сострадание, радость, надежда, уверенность.... Не ненависть, а прощение, не страх за жизни близких, а желание помочь близким.

Теперь морщиться был мой черёд. Я почесал затылок, мне такое даже представить сложно, чтоб я, к примеру, простил врага, ради того чтобы увеличить силу, а затем этого врага безжалостно убил. Зато прощённым.

— Я не иду путём милосердия или просветления, — с укором напомнил я, давая понять Абакару, что его мировоззрение разительно отличается от моего.

Абакар усмехнулся, кивнул:

-- Верно, я знаю. Твой путь иной. И, в конце концов, злость в какой-то степени закаляет. Но чем старше ты будешь становиться, тем меньше её в тебе останется. Опыт и мудрость вытесняет злость, многие вещи с возрастом приобретают другую окраску. Чёрного и белого не существует, и всегда есть своя сторона и чужая – но обе они зачастую одинаковы. Главное – нельзя зацикливаться на негативных эмоциях, иначе они могут поглотить.

Я задумчиво кивал. Снова философские наставления. Причём ничего нового я только что не услышал, избитые истины. Но, насколько я понял, желание наставлять и учить жизни, неотъемлемая черта характера всех учителей.

– Хорошо! – воскликнул Абакар, затем хитро усмехнулся: – Будем использовать сильные эмоции. К тому же я уже делал это с тобой, верно? Разозлить тебя не так уж и сложно.

Я с некой опаской посмотрел на Карима. Вряд ли он знал, чем мог серьезно меня зацепить. Но мне было любопытно взглянуть на иллюзию, которую он для меня приготовил.

Абакар начал без предупреждения. Мир вокруг начал стремительно меняться. Исчезли деревья, припорошённые снегом, пропала брусчатая площадка, резной забор и заснеженные кустарники. Теперь я находился у незнакомого храма, а впереди возвышался трёхъярусный источник и столп синего света, бьющий в небо.