Читаем Судный день полностью

Судный день

Алексей Русланович Мельников

Плыви, пока перед тобой маячит маяк и пока тебе позволяет режим –

Твой & их…

Бултых…

P. S. Диа Дайри, прости за собакена – по-другому не рифмовалось…

…

***

Удар молотка

Всем подсудимым был постановлен обвинительный приговор без права обжалования. Большой Процесс послужил юридическим и историческим прецедентом, где самоуправец, зашторник, злошепч, скрытник, бродяга, паразит и провокатор были впервые признаны виновными в злостных вредительствах и преступлениях против веры и Традиций, Конституции, государства и государственности, суверенитета, Президента, цивилизации и единства публичной власти.

Суд так и не дождался каких-либо видимых признаков жизни от «нулевого» подсудимого, признав его самоубийцей и предав забвению. Однако ввиду исключительности, масштабности и назидательности Процесса «забыли» только его имя, но не совокупность совершённых им преступлений. Если и была судебно-психиатрическая экспертиза, то она прошла за кадром и подтвердила вменяемость. Вот ему и вменили… Но для него приговор будет приведён в исполнение лишь когда (если) он умрёт. При благоприятном исходе он будет наказан за покушение на самоубийство, за «нарушение КАРАНТИНА» и за «биотерроризм». Но, может быть, Президент его и помилует. Однако ходят слухи, что в суде он был уже мёртв.

Всех же остальных, – собственно «вредителей», – приговорили к смертной казни. Формально она прописана в Уголовном и Уголовно-исполнительном кодексах. Но, поскольку Конституция императивно велит, что теперь каждый обязан жить, а мораторий на смертную казнь пока ещё не отменён, наказание автоматически сменилось на пожизненное лишение свободы. Куда именно сослали «вредителей», осталось под новым, – хорошо забытым старым, – грифом секретности «ОСОБАЯ ПАПКА».

Любой здравомыслящий человек усомнился бы в законности всего этого мероприятия. Действительно, Большой Процесс был похож на циничный спектакль. Ведь ни суда, ни следствия не было вовсе. Разбирательства не было. Очевидно, что всех этих безымянных лиц привлекли «задним числом», а дело как таковое даже не потрудились убедительно сфабриковать. Буквально вся доказательственная база состояла из признаний. Хотя de jure никакие доказательства не имеют заранее установленной силы, de facto признание исторически прославилось как «царица доказательств». Этим, видимо, и воспользовались постановщики «процесса». Приговор был не только очевиден, но и предопределён, а позорные печати – с самого начала пригвождены к сердцам «вредителей».

После оглашения приговора был учреждён праздник – День Большого Процесса (в народе также «Судный день»), который ассоциируется в обществе с профилактикой, чистотой и стабильностью. Вскоре вышла в свет книга о Процессе, которая была передана во все библиотеки и учебные заведения. Книга стала неким подобием «доски позора» в назидание потомкам. Она состоит из якобы рассекреченных материалов производства по «делу вредителей»: имена, фотографии, письменные и вещественные доказательства, признания и краткие биографии. Предельно краткие для защиты от «вредной информации», но вполне достаточные для антипримера. Несмотря на то, что признания «вредителей» больше походили на самооговоры, в них всё-таки присутствовала доля правды. Эти известные личности всегда были на слуху в более или менее узких кругах. Хотя сам Процесс выглядел, как противоречивый дуэт публичности и анонимности, многие телезрители наверняка узнали всех подсудимых. Всех, кроме «нулевого»… Самоубийцу никто не смог опознать. Его имя так и не попало в книгу, а фотография представляла собой изображение перебинтованной «мумии» под капельницей. Из биографии известно только то, что он ничем серьёзным не занимался и ни с кем близко не общался. Он нигде не оставил никаких следов – ни в искусстве, ни в истории, ни в политике. Правда, кое-кто иногда вспоминает скандальный митинг в далёкий день Первого «Референдума», когда один из участников устроил себе аутодафе в знак протеста. Может, это он и был? «А что его тогда так возмутило?» Кто-то тщетно пытается вспомнить его имя, которое вскользь упоминалось в каких-то новостях. Кто-то отчаянно ищет старые газеты и записи того репортажа, но получает лишь отказы, битые ссылки и предупреждения о «вредной информации». А кто-то если и помнит какие-то детали, то старается об этом не думать: «Мало ли на свете психов и экстремистов…»

Никто так и не узнал, что подсудимые были «подобраны» даже не столько по изменённым статьям, сколько по политическим и ксенофобным мотивам. Но с тех пор все новоиспечённые преступления идеологически связываются с личностями, жизнями и деятельностью тех «архивредителей», над которыми свершился первый суд по новому конституционному порядку.

***