Судный день

Стоя в толпе позади гасидов, Насими смотрел, как Юсиф с презрительной усмешкой выслушивал Амина Махрама. Надежда и упование Устада в тяжелейшие дни, он смотрел сейчас на происходящее со стороны и сам выглядел посторонним, неправомочным, бессильным. Поражение Устада, который умел словом сотрясать царство гнета, а теперь сам просил оружия у ближайшего союзника и получил отказ, раскаленным клеймом жгло ему сердце. В миг, когда город погрузился в темноту, он ощутил, как и в нем погас свет и не осталось ничего; кроме предчувствия краха. И когда мюриды, затаптывая брошенные оземь факелы, мощным потоком устремились вниз по спуску между кварталами Мейдан и Шабран, Сеид Али, вдруг ощутивший смертельную усталость от сознания предопределенности и невозможности изменить что-либо, пошел со всеми. Но, услышав совсем близко родной до боли голос, он невольно остановился.

- У меня в Баку есть такой верный защитник и опекун, как мовлана Таджэддин. В тебе я не нуждаюсь, - говорила наследница духа.

После той ночи, когда Фатьма, презрев запрет, примчалась встретить своего возлюбленного, она как в воду канула. Насими не видел с той ночи ее совершенного лика, не слышал ее голоса, он истомился и измучился так, как если бы его лишили воды и воздуха, и сейчас, как ни приглушенно звучал ее голос, ухо Насими тотчас уловило его в гуле многотысячной толпы.

- Твой досмотр терзает мне душу! Я должна выйти из-под надзора. Передай Фазлу: я прошу разрешения на вольное дервишество.

- Вольное дервишество дозволено только Рухи-равану (Р у х и-р а в а н вечный дух, по учению хуруфитов, пребывающий в совершенном человеке - ред.). Твой же дух мечется. Ты отчаялась! - бесстрастно ответил Юсиф.

- Твой надзор - вот причина моего отчаяния!- вскричала Фатьма; в голосе ее звучали гнев и бунт.

В голосе же Юсифа слышалась непреклонность.

- Ты должна ехать со мной в Тебриз - по велению Фазла, - говорил-он. Никто, кроме тебя, не имеет права огласить День Фазла. Если бы не это, я сам бы испросил у Фазла разрешения тебе на вольное дервишество.

- Ты лжешь! Не ради Дня Фазла ты держишь меня возле себя. Я знаю! Ты падок до власти! Ты пленник своих диких страстей и мечтаешь жениться на дочери и наследнице духа Хакка! Невежественный мясник! Немой Самит! Ты вызубрил "Джавиданнамэ", но понять его у тебя нет ума. Ты остался половинчатым, и единственное твое призвание - насилие!

Насими услышал, как разошлись звуки тяжелых, неторопливых шагов Юсифа и быстрых, взволнованных - Фатьмы. Ничего не различая в густом дыму, от которого першило в горле, он бросился вслед шагам Фатьмы и, чудом отыскав, взял ее за руку. Рука не противилась, она доверчиво и ласково прижалась к его руке. Фатьма остановилась сразу. Обхватив ее лицо ладонями, Насими попытался остудить его жар, но Фатьму била дрожь.

- Юсиф - жестокий насильник! - задыхаясь, говорила она. - Он топчет наше достоинство! А мы терпим! Мы с каждым днем мельчаем! Почему ты не восстанешь? Почему не

разрушишь эту клетку?! .

Встреча с совершенноликой не радовала Насими. Впервые в жизни он не радовался встрече с любимой: она прибавила ему горя и смятения. Обняв ее и прижимая к своему сердцу, он повел, ее в сторону от людского потока, от дыма и шума. Он начал говорить, делясь с ней своим отчаянием, своим страшным прозрением. "Ты права, - говорил Насими, - Юсиф действительно насильник. Он половинчатый". И не только в том горе, что их насильственно разлучили. В такое смутное время меджлис не внял его словам, а Фазл отстранил от дел. Когда же тайная резиденция Ахи Гассаба в Тебризе станет средоточием всех дел, Юсиф станет еще большим насильником и, не соблюдая границ своих прав, обуздает мюридов и подчинит их себе, а так как сам он не очень преуспел в науках, то, пренебрегая воспитанием высшего духа, в спешке, подгоняя срок восстания, раздаст хирги проходимцам и грабителям с большой дороги; собравшимся в войсках Кара Юсифа и султана Ахмеда. Глупо надеяться, что такая темная и гнусная личность, как султан Ахмед Джелаири, за какие-то недели или месяцы освободится от диких страстей, очистится и обретет высший дух. На это нужны годы и годы. Но Юсиф и его оденет в белоснежную хиргу. И когда объявят День Фазла, трон и корона снова перейдут в руки невежд, и веру в знание, единство и вечность заменит вера в силу. И гнет, меч и страх начнут царить сызнова. Вот, где горе! Вот крушение!

Фатьма слушала молча; горячая, смятенная речь Насими потрясла ее.

- Почему ты не скажешь об этом Фазлу? --спросила она. - Почему ты молчишь?! Почему не взбунтуешься?!

- Разве бесплодность моего бунта не очевидна, родная? - с горечью возразил Насими. - Халифы доверили подготовку восстания Юсифу, меджлис поддержал их. Их, не меня! Фазл же никогда не противопоставляет воле меджлиса свою волю. Ты же знаешь его правило: "Подавление воли меджлиса совершенных несовместимо с нашим учением"...

В темноте Насими скорее почувствовал, чем увидел, пристальный, напряженный взгляд своей любимой.

- Выходит, мне следует идти с мясником?! - В голосе Фатьмы слышалось отчаяние.