Судный день

Фазл в своей книге доказал ложность предсказаний в религиозных книгах гибели и воскресения человечества, равно как и Судного дня, понимаемого как Суд всевышнего; ибо если творец - вселенная - вечен, то и человечество - часть вселенной - также вечно. Сочинители Торы, Библии и Корана не поняли истинного смысла Судного дня, предсказанного в глубокой древности каким-то совершенным, или же исказили его преднамеренно ради утверждения страха божьего в душе человека. Фазл понимал Судный день как потерю памяти человечества, плодов тысячелетнего совершенствования, веры в человека. И, следовательно, царство Фазла-Хакка невозможно на ограниченной территории, а требует всего земного пространства, и, как сказано в "Книге вечности", наступит не раньше, чем человечество спасется от разности вероисповеданий, языков и убеждений и вступит на единый путь познания. И, значит, самоотверженность мюридов не в том заключается, чтобы, выкинув за ненадобностью символический деревянный меч, взяться за настоящий, а в великом терпении и способности вынести все муки и страдания на пути к совершенству. Эта высшая самоотверженность, отвергая все преходящие заботы, каковой, несомненно, является и Царство справедливости с центром в Тебризе, всегда прислушивается к голосу Высшего духа, а голос тот говорит: "Эй, дервиш! Если ты не спасешь человека, опутанного ложью в мечетях, церквах, капищах, питейных домах, то и сам не спасешься, и участью твоей навсегда будут войны, кровопролития и слезы, и останешься вечным рабом в руках Дивов; скинь же с себя груз тщетных мечтаний и грез, освободись от суеты сует и ходи по земле с легкостью бабочки и достоинством бога; и посредством тридцати двух букв Хакка приведи сына человеческого к свету познания и сотвори свое Царство человека, который есть бог".

Так собирался Фазл с мыслями, чтобы начать проповедь, как вдруг почувствовал перемену в настроениях мюридов. И, прислушавшись, понял причину этой перемены: свою проповедь он с поразительной точностью слушал из уст Насими. Вот разве что два раза прозвучало имя Юсифа - с ним Насими связывал Царство гнета, в которое неизбежно превратится Царство справедливости с центром в Тебризе, и Судный день тоже связывал с ним. "Победа оружия разорвет нашу цепь, собьет с пути караван и задержит единство на тысячу лет", - говорил он.

Все же остальное, казалось, прямой связью передавалось из мозга в мозг от Устада к ученику. Это было великим счастьем, какого никому из совершенных в Великой цепи не доводилось испытать. Фазл был первым, который видел воочию, как Вечный дух перешел из него в ученика.

Он понимал, что не зря открыта тайна Хакка и снята последняя завеса с его лица и не зря ученик сказал: "Я заменю Фазла в стане вр-ага", но, увидев себя в своем любимом ученике, он не только духом воспарил, но ощутил невероятное облегчение во всем своем больном теле - его, кажется, вмиг оставили все недуги. И если несколько часов тому назад в разговоре с мовланой Таджэддином он признал себя жалким, то сейчас вновь ощущал себя могучим.

- Дайте дорогу, дети мои! Дорогу мне! - крикнул он и пошел к Насими. Он спешил прочитать на лице своего ученика признаки лица Хакка.

Он очень спешил, потому что знал, что скоро лицо Хакка покроется завесой преходящих забот, не зря же Насими сказал, что заменит его в стане врага. И когда Фазл воспротивится и скажет, что в стане врага его никто не сможет заменить, их позиции, так чудесно совпав, вновь разойдутся, и лицо Насими изменится. Поэтому он спешил не упустить те удивительные мгновенья, когда лицо Насими стало лицом Хакка.

Но странное дело! В лице Насими не появилось ничего нового, оно было прежним, всегдашним.

- Если Див отбросил меч своего наследника и приказал ему вооружаться знаниями против наших знаний, не лучшее ли это свидетельство всемогущества нашего символа?.. - говорил Насими невысказанными словами Фазла. - Если Див, разослав по своим улусам ученых-богословов, решил повторно завоевать словом однажды завоеванное мечом, то это ли не свидетельство превосходства нашего священного символа над оружием? - говорил Насими, и это тоже были те самые слова, которые сказал бы Фазл, если бы Насими не опередил его.